- Ого, да вы совсем смелая! - подивился офицер. - Только не советую вам лезть в пекло. Не дело это - с винтовкой да в окопах в платье появляться.
- Подумаю, - кивнула Верочка и, чтобы не быть слишком назойливой, отошла, села на пенек.
- Ну что ж, позову вам Тоню, - сказал дежурный и вошел, в огромную палатку из брезента. Было слышно, как он крутил рукоятку телефонного аппарата, как просил Тоню выйти на свидание, а с кем, загадочно умалчивал.
- Лети пулей, а то свидание прозеваешь!
Тоня действительно летела пулей, потому что не прошло и минуты, как она выскочила из дальнего, стоявшего на отшибе, блиндажа, пробежала напрямую через валежник и, не глядя на девушку, перешла на легкую развалистую походку, подошла к дежурному, спросила, игриво кося глазами:
- С кем свидание?
Офицер кивнул в сторону Верочки. Тоня слегка поморщилась, вспомнив прежнюю размолвку с ней, но не обиделась, воскликнула:
- Подруженька, да это ты? Куда же ты пропала? Я тебя по всем телефонам искала!
Тотчас Тоня увела ее к себе. Верочка приятно удивилась, что рабочее место у подруги опрятно прибрано: на столике - одеколон, губная помада, круглое зеркальце, букет махровой сирени в вазе из цветной керамики.
- Клянусь вот, я тебя так искала, все телефоны обзвонила, продолжала тараторить Тоня. - Тут моя напарница перестаралась с одним... Поехала к себе в Пензу... Осталась я одна-одинешенька. Пойдешь ко мне сменной телефонисткой? Работать будем вместе вот у этих аппаратов, в столовую ходить вместе. И гулять вместе. Эх и покрутим некоторым головы!
- Что ты! - вспыхнула Верочка. - Никого и близко не подпущу к себе.
- Из-за кого же, если не секрет?
- Он сейчас не в дивизии. В госпитале лежит. Ранен.
- Ра-а-нен? - Тоня скривила лицо, поджав губы. - Ты, наверное, столько пережила, так исстрадалась, что горя хватило бы на две жизни!
- Пережила, но теперь многое уже позади. Алешка выздоравливает. И я приехала поговорить с Иваном Мартыновичем.
- С Гребенниковым? Он у нас прелесть мужчина, но и строгий бывает до жути. Как узнал, что моя напарница забеременела, вызвал этого субъекта вместе с ней. Война, говорит, ничего не списывает, всему ведет строгий счет. Или расписывайся с нею, или я тебя потащу на парткомиссию и вытряхну из партии! Понятно, парень перепугался до смерти. Берет в штабе легковушку, девицу ту сажает, сам рядом с ней... Ну и при свидетелях расписались в городском загсе. А невеста, как я знала, давно по этому офицеру сохла. Так что прав был полковник... Так тебе Иван Мартынович нужен? Я его мигом отыщу! - И Тоня стала названивать, вызывая то "Фиалку", то "Сатурн", то еще какой-то мудреный позывной, пока не напала на "Уран", где и оказался начальник политотдела.
Через час, не более, завидев из-за приоткрытого полога брезента подъезжавшего на белом коне всадника, Тоня сказала, что это едет Гребенников.
- Ни у кого другого такого коня нет, - уверяла она и первой выскочила наружу, следом за ней семенила Верочка.
- Иди, иди к нему. Если надо, пусти слезу... У него сердце до просьб отзывчивое, мягкое - пойдет на уступки... А касаемо работы, только ко мне, - она, чмокнув Верочку в щеку, подтолкнула ее, и та совсем смело шагнула навстречу человеку, который гарцевал на коне, слегка подпрыгивая в седле.
- Иван Мартынович, я к вам... Здравствуйте! - с этими словами Верочка забежала наперед лошади, которую резко придержал в поводу Гребенников. Он тотчас спрыгнул с седла, привязал коня за повод, к деревцу и поспешил к девушке, протягивая ей руки:
- Ну, здравствуйте, как вы там устроились?
- Спасибо, ничего, - ответила Верочка. - Надеюсь, скоро Алексей поправится, я только не знаю, где самой мне придется служить. Вы обещали определить.
- Обещал, да вот кем? - Гребенников замолк, невольно испытывая затруднение.
Выручила сама Верочка:
- Я подружилась с Тоней, вашей связисткой, и она к себе в напарницы зовет.
- Что ж, это идея, - согласился полковник. - Я пере: дам, чтобы вас зачислили в штат подразделения связи. Только пусть вас Тоня Набокова подучит... знать морзянку, рацией владеть. Какой еще отменной связисткой станете!
Верочка заулыбалась, польщенная, а через минуту и опечалилась, когда полковник заговорил о Кострове.
- Я о вашем Алексее справлялся... Знаю, тяжело, но надо крепиться...
"К чему это он? - обеспокоенно подумала Верочка. - Я ничего не знаю, а он - тяжело... И крепиться советует".
Встревоженно думал и Гребенников: "Неужели ей неведомо о его инвалидности?" Иван Мартынович испытующе поглядел Вере в глаза, ничего, кроме недоумения, не угадал в них. "Нет, не знает, не догадывается. И не скажу, - подумал он. - Позже сама узнает и решит. Ей решать, им обоим..."
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Жизнь под Москвой, в лагере Красногорска, куда поселили фельдмаршала Паулюса и генералов 6-й армии, поначалу казалась смутной, тревожащей чем-то неизвестным, роковым.
Убывали дни, недели, а пленным вспоминалось недалекое прошлое. Прежде чем очутиться здесь, в лагере, довелось им испытать искушение судьбы в дороге.
Из штаба фронта командующего Фридриха Паулюса и подчиненных ему генералов повезли в грузовиках куда-то в заснеженную, продуваемую ледяными ветрами степь. Еще когда забирались в машину, начальник штаба генерал Шмидт, пропуская впереди себя адъютанта командующего армией полковника Адама, толкнул его в бок своим громадным и будто мерзлым чемоданом. Толкнул нарочито нагло. И эта выходка не удивила полковника Адама: недаром же генерала Шмидта звали в армии злым духом.
- Герр генерал, поосторожнее. Вы должны понимать, где находитесь... заметил ему Адам, неизвестно на что намекая.
- Забирайтесь, не мешкайте! - зашипел Шмидт. - Что я вам говорил, болваны! Не послушались... Жить хотели? Сейчас вывезут в глухое поле и тихо, чтоб никто не знал, - пулю в лоб!
Адам посмотрел на Шмидта в упор, увидел в глазах его смятение и растерянность. Часто моргающие глаза у генерала слезились, брови заиндевели, оттого он выглядел особенно жалким, хотя и оставался по-прежнему злым.
Переметенной снегом, разбитой дорогой их действительно привезли на пустырь. Хмурились сумерки, когда автомашины подъехали к железнодорожному полотну и остановились у желтой будки путевого обходчика. Было приказано выйти из машин и взять с собой вещи. С час, не больше, пленным пришлось топтаться на снегу, стынуть, невесть чего ожидая.