Теперь я знаю, что со мной происходило. Во время сна маленькие дети, если им ничто не мешает, уходят в астрал. Посмотрите, как крепко спит ребенок. Если вы попробуете во время сна взять его на руки, то почувствуете, что тело полностью расслаблено, ножки и ручки висят, по образному выражению, как лапшички. Его душа каждый раз, когда он спит, устремляется туда, откуда пришла. В кроватке лежит только его физическое тело. Со взрослыми это тоже происходит. Вспомните свои полеты во сне. Вы же о них рассказывали своим мамам или бабушкам. Они радостно и уверено отвечали: "Значит, растешь". Им так говорили их мамы и их бабушки, и так, наверное, вы говорите своим маленьким детям. Один знакомый мне рассказал, когда мы обсуждали эту тему, что иногда он летает во сне свободно, а иногда хочет взлететь, но не получается.
Я со временем забыла об этих детских ощущениях, но, оказалось, не навсегда. Подобное со мной повторилось в возрасте 27 лет, когда я переживала сильный эмоциональный стресс. После аспирантуры, которую я закончила защитой диссертации, я оказалась не у дел. Мой научный руководитель предложил мне остаться работать на кафедре, но у меня не было московской прописки. Стипендию мне уже не платили. Денег не было. Общежитие требовали освободить. Домой я не писала. Боялась расстроить родителей. И так это продолжалось около трех месяцев. И вот тогда случилось: я шла от коменданта общежития, которая уже в ультимативной форме потребовала освободить общежитие, и вдруг увидела со стороны свое тело бредущим вверх по лестнице. Я была свободна от этого тела. Я была свободна и от своих переживаний. Это, вероятно, длилось долю секунды, но мне тогда показалось, что прошла вечность. Когда я снова ощутила себя в своем физическом теле, я продолжала подниматься по лестнице уже в спокойном расположении духа. И вот тогда-то детские переживания вдруг спонтанно вспыхнули в моей памяти. Подобного со мной больше никогда не случалось. Но позже, когда моя сестра делилась своими переживаниями, которые она испытала во время клинической смерти, я снова, как в кино, просмотрела и свое прошлое. Хотя стоп! Сейчас я вспомнила: когда я однажды возвращалась с занятий по гомеопатии и была переполнена ощущением восторга от полученных знаний, я тоже испытала этот полет души. А как было не восторгаться?
Гомеопатия лечит не природным веществом, самим, а его энергоинформационным началом. Созидательные процессы происходили со мной, когда я занималась этой наукой. Удивление и восторг от результатов, которые я получала при использовании гомеопатических горошин. Так близко к природе не стоит - по технологии изготовления - ни одно лекарственное средство. Гомеопатия - наука мудрая и очень непростая. Она не всем дается. Поэтому у обывателя неоднозначное к ней отношение. Но тогда я решила вполне осознанно найти простой метод энергоинформационного лечения. Лечить энергоинформационно - к этому стремилась моя душа.
В первые годы студенчества я состояла почти во всех кружках по клиническим дисциплинам. Сначала посещала кружок по глазным болезням. Это отчасти было продиктовано тем, что у меня была высокая степень близорукости, и тем, что я узнала: глаз - это кусочек мозга, вынесенный на периферию. Но вскоре мне стало неинтересно. Дисциплина показалась очень узкой. В то время, кроме коррекции близорукости очками, ничего другого не существовало.
Потом я увлеклась психиатрией. Кружок вела молодой доцент. Она была человеком очень увлеченным. Для меня, младшекурсницы, изучающей только теоретические дисциплины, великолепные клинические разборы, которые проводила руководитель кружка, были потрясением. Я сидела раскрыв рот. Многого не понимала, но старалась читать специальную литературу, готовясь к следующему занятию. Разочарование пришло неожиданно. На очередном заседании кружка мы разбирали интересный клинический случай. Красивая молодая женщина после черепно-мозговой травмы (в результате автокатастрофы) стала ощущать себя пятилетним ребенком. Она картавила, шепелявила, гримасничала и смеялась, как маленькая девочка. В клинике она находилась годами. На вопрос: "Сколько тебе лет?" - она искренне отвечала: "Пять". Потом я видела её среди больных, гуляющих за специальным ограждением. На вопросы старшекурсников, которые проходили мимо и, смеясь, спрашивали её о возрасте, она, проносясь вдоль ограждения, радостно кричала: "Я Манечка, мне пять лет". На меня это произвело удручающее впечатление. Я поняла, что детальные мудрые клинические разборы сами по себе, а 35-летняя больная остается пятилетней Манечкой. Тогда я стала самостоятельно заниматься философией и психологией. Читала все, что находила в университетской библиотеке и в Ленинке. Это чтение продолжается до сих пор.
Одновременно я увлеклась хирургией, хотя моя близорукость мне очень мешала. Я занималась в студенческом хирургическом кружке и работала в хирургическом отделении дежурной медицинской сестрой. Там же проходили и занятия по хирургии. Зав. кафедрой профессор Виноградов однажды на обходе спросил меня: "Никак не пойму, ты кто сейчас - студентка или медсестра? Все время в клинике - и ночью и днем". А потом решила изучать более подробно оперативную хирургию. Эта неклиническая дисциплина занималась техникой оперативных вмешательств и тесно была связана с топографической анатомией. Я стала заниматься в кружке при кафедре. Мой круг интересов замкнулся на пересадке органов и тканей. Тогда разработка этой проблемы только начиналась. Мне сначала были поручены копрологические исследования, если проще - я исследовала кал у животных до операции и после. Я это делала, как всегда, с энтузиазмом. Потом стала ассистировать на операциях.
Эта научная работа затем плавно перешла в тему моей кандидатской диссертации, которую я защитила по окончании аспирантуры. Ко мне в качестве помощника в аспирантуре была прикреплена студентка из Камбоджи Хак Пхадетх. У неё было двое детей: девочка пяти лет и мальчик трех лет. Пхадетх прекрасно овладела техникой наложения сосудистого и кишечного швов. Я всегда с восхищением смотрела на её тонкие ловкие пальчики. Трудолюбива была, вынослива и настойчива. Сотрудники лаборатории по пересадке органов и тканей, когда она уехала из страны, всегда улыбались, когда вспоминали наш тандем. Я около метра восьмидесяти и Хак - худенькая девочка-подросток идем в операционную. Я стою, наклонясь в три погибели над операционным столом, а она на высокой подставке с трудом достает до операционного поля. Всегда слышался её неповторимый с акцентом голос, который звал меня: "Вала". Когда она уезжала - сначала во Францию, а потом на родину, в её багаже было 5 ведер-контейнеров с заспиртованными кишечными трансплантатами. Хак собиралась на родине продолжить научную работу.
Но судьба распорядилась иначе. Ее расстреляли вместе с мужем и детьми полпотовцы в китайском посольстве, где они укрывались. Ее муж был одним из руководителей противополпотовского движения. Я долго не верила в смерть Пхадетх и ждала от неё известий.
Университет был сложным организмом, в котором в разных ритмах уживалось многонациональное его населения. Я не помню, чтобы студенты дрались друг с другом. Не было войны и между отдельными землячествами. Это было настоящее содружество стран и народов, это было мирное сосуществование. Очень хорошая модель для развития земной цивилизации.
В годы учебы в аспирантуре я работала хирургом в приемном отделении 4-й градской больницы, а потом травматологом в травмпункте. Я была единственной беспартийной на потоке среди русских. Поэтому после окончания университета с красным дипломом получила свободное распределение, а не была оставлена при университете. Помню, как, голодная, иду по "аллее жизни", так называли путь от морга до роддома на Большой Пироговке, после очередной неудачной попытки устроиться на работу. Без прописки не брали. Навстречу мой куратор по аспирантуре. Поздоровались, и он, не спрашивая ни о чем, достает из внутреннего кармана пальто сотенную и протягивает мне. Видимо, у меня вид был ещё тот. И говорит: "Отдашь, когда будет". Эта сотенная для меня была тогда больше, чем просто денежная купюра. Все мне сочувствовали на словах, но практическую помощь оказала только один человек.