Они сделали восемь кратких полупосадок на голые скалы, мшистые верховые болота, на заснеженные седловины. Она прыгала из дверцы под винты, брала пробы, делала топографическую привязку на карте и в блокноте, писала два-три значащих слова, чтобы не запутаться вечером при обработке, и снова в воздух.
— С вами хорошо работается, — отметил молодой человек. — Другие боятся прыгать.
Доставив ее в лагерь часа в четыре пополудни, пилот связался с аэропортом в Кызыле и улетел до завтра.
Пообедав, она подошла к Тандыну.
— Как Каурый? Заживает рана?
Старик поморгал узкими тяжелыми веками.
— Плохая рана.
— Я очень сожалею, Тандын. Он ест?
— Ест, ест, это хорошо, — старик повернулся и пошел к коням.
В лагере было пусто. Кир ушел с Эрсолом на краткие однодневные переходы по новой долине, Окаста с Серегой погнали в Кызыл. Там на почте и в отделении банка накопились счета и письма.
— Астра! — позвал Корниенко. — Похвались успехами.
— Часа через два, хорошо?
Из беглых закорючек, сделанных под винтами вертолета, предстояло составить стандартное описание точек наблюдения с рисунками, номерами проб воды и почвы. Так выглядит качественная умная работа в условиях повышенной сложности. Лишь к вечеру, при свечах, и, конечно, не через два часа, она расстелила перед ним карты и положила полевой дневник.
— Добро, — сказал главный геолог, — остались два полетных дня. Выдержишь?
— Без проблем.
Он вздохнул и, не глядя в глаза, подал ей конверт.
— От начальника.
— Ого, — удивилась она. — Что там? Премия?
— Ступай, ступай.
… Это были стихи. Ей хотелось стихов? На здоровье.
Посвящается А. Р. Ты ждешь, когда засеребрит Неслышный иней лет, Ты что-то ждешь, не слышен ритм Прошедших зим и лет. Ну, а пока какой ценой Ты платишь, чтобы сметь? Ты плачешь больше, чем иной, Твоя монета — медь. Ни медь волос, ни бронза рук, Ни золото ума, Овал лица — волшебный круг, А в искрах глаз — туман. В тебе всем нравится одно: Ты — карамель «бон-бон», Как в бочке-сказке ты о дно Стучишь — и вышла вон!Это был меткий выстрел. Лежа лицом вверх, она стала приходить в себя.
— Астра! — подошел снаружи Кир. — Моя помощь нужна?
— Ни в коем случае.
— Я с тобой, — он протянул руку в палатку.
Она коснулась ее, они словно поцеловались кончиками пальцев. Он ушел, насвистывая из «Кармен».
Астра лежала тихо-тихо, глядя перед собой сухими глазами.
— «Бон-бон», — бились мысли. — Сама виновата. Созрею, дозрею… Кто кричит об этом?
Села, подперев щеки ладонями. Была уже ночь, чистый серп месяца висел над деревьями.
Ответ! Нужен ответ. В стихах.
… Наутро Володя прилетел в девятом часу. Его угостили малиновым киселем и пирожками с ягодой, а он высыпал на стол пригоршню мелких городских конфет.
— Для таких пассажиров ничего не жалко.
Она засмеялась и вспрыгнула в откидную прозрачную дверь.
— Вперед!
Пролетая низко над долиной, увидели отряд Кира. Эрсол махал рукой.
— Этот мальчик, Володя, мечтает о десантниках, которых ему не видать. Прокати его хоть пять минут, — попросила Астра.
— Можно.
Вертолет сел вдали от купы деревьев. Всадники мчались к нему стрелой.
— Хэть, хэть, хэть, — горячил коня Эрсол, пригнувшись к холке смуглым монгольским лицом. Как это было красиво! Он осадил коня метрах в шести от вертолета.
— Володя, это Эрсол, будущий воздушный десантник. Ему очень-очень нужно подняться в воздух, — обняла мальчика Астра.
— Залезай, салага, — рассмеялся пилот.
Они взлетели. Кир едва удержал на месте испуганных коней.
— Привет, — поцеловал он Астру, — Как дела?
— Хорошо, — она скользнула лицом по его груди.
— Окаста взъярился на тебя, аки тигр. «Уничтожил, я ее уничтожил!»
— Хотел уничтожить. А я не далась.