— Здесь, среди нас, находятся представители самых зверских кланов этих захватчиков. Посмотрите на них.
Он поднял на ноги почти всех своих шумливых «приближенных» во главе с Тиной, Бобом и старостой.
Группа развеселилась.
Темные глаза Боба смотрели на Астру. Она тоже смотрела на него. Слишком долгим был этот взгляд и слишком значительным.
Зима продолжалась, с оттепелями, снежными заносами.
— Снег, снег, пушистый снег! — маленькая Тася с цветным рюкзачком за спиной, пританцовывала по тропке. — Снег, снег!
— Мяу! — послышалось откуда-то.
Она остановилась.
— Мяу, мяу, — донеслось снизу.
Она заглянула под скамейку.
— Ах ты, малыш! Кис-кис-кис!
Конечно, это был котенок. Совсем маленький, худенький, а хвостик… ну и хвостик! — хвостик у него был ярко-зеленый от высохшей масляной краски.
— Шалун, — Тася взяла его на руки. — Озорник ты, наверное.
«Узнаешь, узнаешь, — замурлыкал котенок. — Вот я и домашний, домашний».
«Красик» — это от слова «краска». Хвостик-то зеленый! Красенька, Крася.
— Тася, иди погуляй во дворе, — это мама.
— Нет, я лучше с Краськой поиграю.
— Тася, пойдешь на горку после уроков? — это подруги.
— Нет, я лучше с Красенькой побуду.
Холодно котенку без мамы. А Тася согревает его, кормит. Он так и решил, что она — его мама. Зубки у него росли остренькие, а коготки в лапках прятались цепкие. Поэтому руки у Таси были в сплошных царапинах. Хоть он и шутил с нею по-своему.
Чьи тетради самые чистые в классе? Тасины. А чьи красуются на школьных выставках? Тоже тасины. И вдруг мама заметила в них маленькие следы, в пять подушечек каждый.
— Это не дело, дочка, — строго качнула головой. — Учеба не должна страдать. Не место котенку на письменном столе.
— Да, мама, — Тася со вздохом сняла котенка на пол.
И бросила на пол клубочек ниток. Ух, что тут началось! Футбол! Обувь в прихожей разлетелась в стороны, со стен сами собой отскочили кусочки обоев.
— Уймись! — кричала Тася.
А он уже под шкафом, выглядывает и смеется. Да, смеется! Глазами.
— У вас котенок появился, да, Мариночка? — с нежностью спросила Астра.
— Ох, не говори. Глаза бы не смотрели. Таська принесла. Всех-то она любит, всех-то она лечит и привечает. Доктором будет.
— Наверное. У меня тоже всегда кошечки жили, — вздохнула Астра. — И дома, и в Усть-Вачке, даже в тайге, огромный котище!
— Ты бы посмотрела на этого! Тощий, лапы высокие, хвост в краске. Но пушистый, глаза зеленые, с приподнятыми уголками. Едва уговорила Таську оставить его, пойти гулять.
— А как же скворец? Это не опасно?
— Скворку выпросили в живой уголок в кукольном театре. Он уже встречает детей своим «Здр-р-равствуйте, дети, пр-р-роходите на пр-р-редставление!»
— В артисты подался! Не скучает она?
— Куда! Теперь у нее котенок.
— Вот я и говорю, наши дети свою жизнь живут, без нас, полны своих чувств и мыслей. Мы для них — питательный бульон.
Марина рассмеялась.
— Питательный бульон, скажешь тоже! Но пусть так.
Они сидели, подстелив под себя пачку газет, на скамейке у детского городка и беседовали, будто давно не видались. Был зимний вечер, на аллее горели фонари, просвечивая сквозь обледенелые ветви берез. Два-три фонаря были темны, потом стоял один исправный, после него опять два-три не работали. Поэтому под единственным светильником лежали на снегу тени ветвей и сучьев, сплетенные в широкие узоры, похожие на огромные кружева из крепких тросов.
— Как твои занятия? — спросила Марина. — Не страшно поздно возвращаться?
— Страшновато. Но есть мысль заниматься до рассвета, всю ночь, пока метро не откроют. Отсыпаться потом не знаю как.
— Не ходила бы ты никуда, подруга. Смотри, как изменилась, чужая, задумчивая. Ты нам нужна, Астра, сильная, смелая.
— Я и сейчас смелая, Марина.
— Твое напряжение заметно. Извини, но с тобой все в порядке?
— Конечно. Не обращай внимания.
— Не обращай… Я волнуюсь. А Кир куда смотрит? Почему не запретит тебе?
Астра промолчала. Ей было страшно. Хаос и боль вновь задували в душу. Нет, она не сойдет с ума, не потеряет рассудок, нет-нет. Она работает, продвигается. Разве не так?
Марина поспешила умаслить, смягчить резкие слова.
— Кир твой как развернулся, мощный такой, выглядит лет на пять старше. Не ревнует?
— Он? Нет, зачем.
— Я бы на его месте…
— Ах, Марина! Мы давно уже обо всем договорились.