— Очень чутко. Во-первых, для него нет посторонних, он везде у себя дома, а во-вторых, я тебе расскажу, как воспринимают. Я был с ним в ремонтной мастерской, куда В-нс привез свой компьютер. Один молодой человек, услыхав его речь, и пораженный тем, как он усовершенствовал свой компьютер, попросил его, вернее, взмолился: «Послушайте, у меня красный диплом, я не дурак, возьмите меня к себе на работу». — «Мы не профессионалы, мы любители», — с улыбкой отвечал В-нс.
— И в самом деле, не дурак, почуял возможность развития, — проговорила Астра.
— Еще бы.
Их встречи продолжались, никто не мешал им — верный признак того, что «запрос» был понят верно и вовремя. Но и он не вечен. Как-то, лаская ее теплое нежное тело, Боб сказал.
— Ты дала мне великий толчок к продвижению, Астра. Но для тебя я сделал мало. А между тем, у тебя в прошлом были ужасные перерождения. Вот здесь, в голове, слева, находится нечто, с чем мы можем поработать. Давай.
Оба погрузились в молчание. Часа через полтора, после обычных переходящих от центра к центру, от солнечного сплетения к макушке, напряжений, возникли сладостные ощущения, оргазмы, во всем существе, в десятка центрах, спине, груди, руках, коленях. Астре показалось, что тело ее исчезло, стало прозрачным, полным томительной горячей сладости. Это раскрылись пораженные клетки, в которых гуляли-пировали за ее счет паразитические вторженцы, застигнутые светом духовной работы.
— Знаешь, Боб, то, что мы отрабатываем, находится в пространстве третьих абсолютов, но впечатление такое, что каждый уровень, от физического до шестых абсолютов и выше, имеет собственные расширения от себя до абсолютов. Поэтому так долго.
— Интересно. Я не знал. Похоже, они включаются сами, если поддерживать «напряжение в сети».
— Ох, тяжко, Боб. Четвертый час кряду.
— Работай, работай.
Наконец, под утро из ее виска на высших уровнях, на абсолютах, выломился кусок песчаника, видимый только в умозрении, грубая маленькая статуэтка, изображающая женщину, времен крито-микенской, а то и раньше, культуры.
Боб поцеловал Астру.
— Отдыхай. Космические врачи все залечат. Чувствуешь их нежные прикосновения? А эта скульптурка — символ жрицы фаллического культа. С помощью своего искусства ты уничижала мужчин, а перед теми, кто не желал тебя, уничижалась сама. Теперь от этого западения ты свободна. В этой жизни тоже бывало такое?
— Они сами опускались на колени.
— А скажи… ты ведь красивая женщина. То, что В-нс не направляет на тебя мужского внимания, не уничижает тебя?
Она покачалась, обняв обнаженные колени. Подумала.
— Может быть. Ведь солнце светит для одной меня. Хотя, если бы я ощутила хоть на мгновение — сбежала бы, куда глаза глядят. Тут другое. Похоже, что темные тысячелетия пещерного существования заставляют меня распластаться перед ним, непостижимым, самоисчезнуть, превратиться в пылинку, в прах. Оказывается, в этом наше наслаждение в глубинах подсознания. Но вообще-то, — она с вызовом посмотрела на Боба, — мне бы хотелось иметь карманного В-нса, поставить в уголок, следить знающими глазами. Настоящий слишком велик для меня. Вот какая я.
— Жаждешь власти над золотой рыбкой?
— Не без того. Кто он, Боб? По-жизни? Никто не в силах ответить. Вот ты скажи мне.
— Чтобы сказать, надо вровень встать.
— Еще никто не встал?
Он насмешливо качнул кудлатой головой. Она помаргивая смотрела на него.
— Объясни, Боб, — спросила после молчания, — почему ты, много умеющий, нежный, деликатный, терпишь таких хозяев, как эти жуткие цивилизации? Да есть ли они? Может, все это — самообман? Кто их видит?
Он вздохнул, с хрустом изломив сцепленные пальцы.
— Мы уже говорили, что некоторые из наших многое видят, не смотри, что тихони, — проговорил нехотя. — Мне тоже иногда удается. Что до моих хозяев… почем я знаю? Таким уродился. К тому же, это с тобой я паинька, а в душе я, может, бандит с большой дороги или похуже кто.
— Ты намерен до седых волос ходить на занятия?
— Естественно. На иные проблемы одной жизни не хватит. А что?
— Свою-то жизнь самому надо жить.
— Так разве мы не живем, Астра, милая? Мы три жизни отрабатываем на занятиях В-нса. Неужели ты еще не поняла?
Астра вздохнула.
— Но моя-то жизнь что такое? Я не хочу передоверять ее кому бы то ни было.
…После двенадцати встреч запрос на совместную работу закончился. То же главное, тот полет, светил дальней-дальней звездочкой. Потом-потом, еще рано. Они остались добрыми друзьями, которым было что вспомнить и улыбнуться друг другу.