Я начала было протестовать, но та взмахом хрупкой руки остановила меня.
– В том не было их вины, – объяснила она. – Их застали врасплох, и было сделано все возможное, чтобы не дать им вырваться. Сама концепция романтизма зародилась в Южной Франции одиннадцатого века как элегантное и забавное поветрие среди правящего класса. Мало-помалу, с течением времени, она распространилась на все слои общества, но только в конце девятнадцатого века были замечены ее коммерческие возможности, которые начали всерьез эксплуатировать только в двадцатом веке.
В начале двадцатого века женщины начали бороться за то, чтобы вести полезную и созидательную жизнь. Но это не отвечало интересам коммерсантов, – женщин рассматривали скорее как массовых потребителей, чем как производителей, если не брать в расчет самые примитивные работы. Итак, романтизм был поднят на щит как оружие пропаганды потребления, препятствующее их дальнейшему развитию. И его применяли повсеместно.
Женщинам ни на секунду не позволяли забыть о своем поле и конкурировать с мужчинами на равных. Все вещи строго делились на «мужские» и «женские», что никогда не уставали подчеркивать. Производители не решались в открытую кинуть клич «Назад на кухню!», но существовали и окольные пути. Можно было изобрести профессию под названием «домохозяйка», прославлять кухню и производить все более дорогое оборудование, дабы искусственно повысить престиж данной работы. Можно было внушить, что единственный путь обрести душевный покой, реализовать себя – выйти замуж. Так что каждую неделю выходили сотни тысяч выпусков журналов, которые явно и подспудно направляли все мысли и желания женщин на то, чтобы продать себя какому-нибудь мужчине в обмен на возможность тратить больше денег.
Целые индустрии взяли на вооружение данный романтический подход. Статьи, обзоры и рекламные объявления становились все ярче и приторнее. Романтизмом было пропитано все, что могла захотеть приобрести женщина, – от нижнего белья до мотоциклов, от «здоровой» пищи до кухонных духовок, от дезодорантов до поездок за границу, пока вскоре все это не стало скорее раздражать, чем развлекать.
Воздух был наполнен истерическими воплями. Женщины толпились у микрофонов, призывая к тому, чтобы «сдаться» и «отдать всю себя», обожать и быть обожаемой. Кино являлось основным оплотом пропаганды, направленной на его женскую аудиторию, которая являлась самой многочисленной и важной. Оно проповедовало, что в жизни нет ничего прекраснее, как обмякнуть со слезами на глазах в крепких объятиях романтизма. Давление на умы было столь значительным, что большинство молодых женщин проводили все свободное время в мечтах о прекрасном принце и способах его получить. Их заставляли искренне верить в то, что отдать себя в руки какому-либо мужчине и поселиться в кирпичном коробке, набитом вещами, которые производители желают им всучить, – это верх блаженства, который может предложить им жизнь.
– Но… – я вновь попыталась возразить. Но старая леди уже набрала ход, и ее было не остановить.
– Все это, конечно, не могло не сотрясать общество. Число разводов росло. Реальная жизнь просто не могла справиться с той романтической мишурой, которую представляли в качестве истинной цели жизни каждой девушки. В общем и целом женщины сильнее страдали от разочарования, краха иллюзий и неудовлетворенности жизнью, чем когда-либо раньше. Но имея перед собой тот вздорный и напыщенный идеал, внушенный ей нескончаемой пропагандой, что могла предпринять убежденная идеалистка, кроме как разорвать заключенный ею скоропалительный брак и искать где-то еще того прекрасного принца, который принадлежал ей по праву?
На сей раз я не могла не прервать ее.
– Но все было совсем не так. Что-то из сказанного вами, возможно, справедливо… но это лишь малая часть правды. Я лично не испытывала и капли тех чувств, что вы приписываете мне. Я была там. Я знаю.
Она укоризненно покачала головой.
– Тут как раз тот случай, когда за деревьями не видно леса. Со стороны картина видна нам более отчетливо. Мы в состоянии назвать вещи своими именами – это была тотальная и безжалостная эксплуатация слабовольного большинства. Некоторые образованные и сильные духом женщины, конечно, не склоняли головы, но платили за это немалую цену. Всегда приходится дорого расплачиваться за попытки противостоять давлению общественного мнения… даже у них порою закрадывались сомнения – не впадают ли они в заблуждение, не включиться ли им тоже во всеобщие крысиные гонки.