Слева от дороги показался длинный ряд деревьев – поначалу я подумала, что это обыкновенный лес, но потом заметила, что деревья посажены стеной, верхушки у всех одинаково подрезаны – так что этот ряд походил больше на искусственный забор, конец которого (или начало) начинался метрах в пятнадцати от дороги. Машина свернула налево и, остановившись перед высокими воротами, выкрашенными розовой краской, пару раз просигналила.
Ворота были сварены из железа и покрыты орнаментом, проступавшим сквозь розовую краску. Проем, в котором они висели, был оштукатурен и покрашен в тот же цвет.
Откуда и почему взялось это обилие розового, я не могла понять. Розовый цвет всегда казался мне пошловатым. Цвет плоти? Символ пылкой страсти? Вряд ли, тогда был бы ярко-красный… Я не представляла себе розовую страсть…
Пока мы ждали у ворот, во мне росло чувство, будто с домиком сторожа что-то не в порядке. Это было одноэтажное здание, пристроенное слева ко внутренней части проема ворот и выкрашенное в тот же цвет. На окнах с бледно-голубыми переплетами висели аккуратные занавесочки. Дверь отворилась, и на улицу вышла средних лет женщина в белом рабочем комбинезоне с непокрытой головой. В коротко остриженных темных волосах кое-где пробивались седые пряди. Увидев меня, она подняла руку в том же «салюте», что и амазонки, но без особого пыла, и направилась к воротам. Только когда она открыла их, чтобы впустить нас, я поняла, что она едва ли четырех футов ростом. Это объясняло, что было не так со сторожкой – она была построена под ее размер…
Я продолжала недоуменно таращиться на нее и ее маленький домик, когда мы проезжали мимо. Ну, как насчет этого? Сказки кишмя кишат гномами и прочим «маленьким народцем», и в снах они тоже нередкие гости, словом, можно предположить, что данные персонажи традиционно символизируют что-то, да вот я никак не могла вспомнить, что именно. Я отложила эту мысль на дальнюю полочку, чтобы обдумать ее позднее, и вновь уставилась в окно.
Мы медленно ехали вперед скорее по тропе, чем по дороге, и нас окружало нечто среднее между городским садом и кварталом муниципальных домов. По обеим сторонам дороги простирались широкие зеленые газоны с цветочными клумбами, редкие рощицы серебристых берез и отдельные большие деревья. Среди газонов произвольно, без всякого плана стояли трехэтажные блоки, выкрашенные в розовый цвет.
Несколько амазонок в темно-красных фуфайках и штанах возились с клумбой прямо у дороги, и нам пришлось переждать, пока они не оттащат свою тележку с тюльпанами и не дадут проехать. Они отсалютовали мне знакомым жестом и проводили улыбками.
Я отвела от них глаза, и… на секунду мне показалось, будто со зрением у меня что-то случилось. Очередное здание было белым в отличие от всех остальных и по меньшей мере на треть меньшим.
Я растерянно поморгала ресницами, но оно по-прежнему оставалось маленьким.
Чуть поодаль, с трудом переставляя ноги, шла по газону громадных размеров женщина в розовой хламиде. Вокруг нее вертелись три маленькие женщины в белых комбинезонах, казавшиеся рядом с ней детьми… нет, даже не детьми, а крохотными куколками. Они смахивали на стайку шустрых буксиров, вертевшихся вокруг гигантского лайнера.
Глядя на эту картину, я растерялась: расшифровать такую комбинацию «символов» мне было просто не под силу. Машина резко свернула вправо, и мы остановились перед крыльцом одного из розовых блоков, нормального размера, но также не без странностей: лестница была разделена вдоль перилами: слева шли обычные ступеньки, а справа раза в два меньше и чаще. Три автомобильных гудка возвестили о нашем приезде. Секунд через десять полдюжины маленьких женщин сбежали с крыльца по правым ступенькам. Водитель вышел, хлопнув дверью, и направился им навстречу. Когда она показалась в окне, я увидела, что та тоже из малышек, но только не в белой, а в розовой униформе, под стать машине.
Они успели перекинуться несколькими словами, прежде чем открылись задние двери. И я услышала чей-то голос:
– С приездом, Мама Орчиз! Вот вы и дома!
Моя койка плавно съехала по направляющим, и ее осторожно поставили на землю. Молодая женщина, на комбинезоне которой был нарисован розовый крест, заботливо склонилась надо мной.
– Как вы думаете, Мама, сумеете сами дойти?
– Дойти? – машинально переспросила я. – Конечно, могу. – И с этими словами я села на койке, поддерживаемая как минимум четырьмя парами рук.