В настоящее время известно более 80 списков «Повести о Савве Грудцыне». Текст печатается по списку БАН, из собрания текущих поступлений, № 496, 1715 г., лл. 156-169 об., с необходимыми исправлениями по другим спискам первой редакции «Повести» (спискам т. н. 1 варианта окончания по классификации М. О. Скрипиля).
«Житие» Аввакума, им самим написанное (около 1673 г.), принадлежит к шедеврам литературы. Оно высоко ценилось И. С. Тургеневым, Л. Н. Толстым, Ф. М. Достоевским, А. М. Горьким, переводилось на многие иностранные языки. «Язык, а также стиль писем протопопа Аввакума и «Жития» его, — писал Горький, — остается непревзойденным образцом пламенной и страстной речи бойца…» (М. Горький, Собр. соч., т. 27, М. 1953, стр. 166). Деревенский священник Аввакум (1621 — 1682) принял живейшее участие в борьбе против реформы патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, направленной в интересах внешней политики к изменению русских церковных обрядов по греческим (замена двуперстного крестного знамения троеперстным и др.). Эта борьба за сохранение «старой веры» вызвала церковный раскол и превратилась в антифеодальное демократическое движение, которое выступало под религиозной оболочкой и не могло выдвинуть прогрессивных общественных идеалов, но давало сильную критику церковных властей и царского самодержавия. Вскоре богословские споры по поводу реформы сменились репрессиями и Аввакум с семьей был сослан в Сибирь. После одиннадцатилетней тяжелейшей ссылки он был возвращен в Москву, обласкан царем, по затем вновь сослан на Мезень. Потом он был осужден «священным собором», сам проклял этот собор, и был навсегда сослан в Пустозерск. В пустозерской тюрьме развернулось литературное творчество писателя. Отсюда зазвучал, говоря словами А. Н. Толстого, «живой, мужицкий, полнокровный голос. Это были гениальные «Житие» и «Послания» бунтаря, неистового протопопа Аввакума» (А. Толстой, Собр. соч., т. 10, М. 1961, стр. 263-264), в которых поднимались важные нравственные и социальные проблемы эпохи, отстаивалось право простого человека на свободу совести, возвышалось его достоинство. Полемические книги и письма Аввакума и его соратников, Епифапия, Федора и Лазаря, тайно переправлялись в Москву. Все усилия правительства подкупить вождей раскола или сломить их пытками оказались безуспешными, и наконец они были заживо сожжены «за великие на царский дом хулы». Предчувствуя недалекую кончину, сидя нагим в осыпанной землей темнице, Аввакум написал на маленьких листочках бумаги историю своей жизни. Впервые в русской литературе судьба человека получила такое полное и многогранное, лирически окрашенное изображение. Аввакум был талантливым стилистом. Ему удалось потеснить церковнославянское книжное «красноречие», дать простор живому «просторечию» и возвысить литературное значение русского языка. «Понеже, — писал он, — люблю свой русской природной язык». В литературном отношении «Житие», с одной стороны, продолжало и обновляло условные традиции житий святых. Поучая читателей-единоверцев примером собственной жизни, Аввакум повествовал о себе как о христианском подвижнике, «пророке», воспроизводил свои молитвы и видения, описывал свои «чудотворения». Но, с другой стороны, его рассказ решительно разрушал старые литературные каноны, рисовал широкое полотно современной автору общественной жизни, наполнялся откровенными описаниями его семейного быта, правдивыми признаниями простого «грешника» в его слабостях и сомнениях. Из такого объединения, казалось бы, противоречивых представлений автора о самом себе и о задачах своего труда вырастало необычное для Древней Руси художественное произведение, стоящее уже во многом на грани новой литературы, создавался живой образ его героя — неустрашимого идейного борца. Аввакум неоднократно перерабатывал «Житие». Первая редакция памятника дошла до нас в авторской рукописи, по которой она здесь публикуется (БАН, собрание Дружинина, № 746, лл. 188 об. —300 об.).
Среди оригинальных русских повестей с романическим содержанием, возникших во второй половине XVII в., видное место занимает «Повесть о Тверском Отроче монастыре». Повесть была задумана как сказание об основании монастыря. Как и в других подобного типа повестях, в ней сохраняются приемы агиографической формы, однако религиозные мотивы отошли в ней на задний план и не играют сколько-нибудь существенной роли. Внимание автора оказалось сосредоточенным на поступках людей, обусловленных их чувствами и переживаниями. Поэтичность повести и лирическое начало в ней усилены использованием народной свадебной поэзии и описанием свадебного обряда. Эти мотивы органично слиты с описанием княжеской охоты.