Каждой пери, каждому тэну противно насилие на инстинктивном уровне.
И если наши воины, повинуясь приказам сильнейших, становятся прославленными героями прежде, чем взять жен, то это лишь для того, чтобы защищать свою семью и свой народ. Мы свято чтим законы богов и, особенно, заветы Матери.
Что касается пери, то нас с самого раннего детства воспитывают в нежности, в любви и чувственности, обучают изящным искусствам и науке дарить наслаждение. В этом наша защита: становясь зависимыми от священного семени господина, мы, как никто умеем получить то, что для нас - жизнь. Жизнь в прямом смысле. Что такое сражения, злость и жестокость, которые встречаются на нижней земле, мы знаем лишь понаслышке и слишком нежны, чтобы спуститься с Вершины мира и встретиться с ней лицом к лицу.
Но Арон, великолепный светловолосый тэн говорил страшные вещи. Страшные тем, что я чувствовала - он говорит правду.
- Ты права, несравненная Рахаат, - тихо сказал Арон, врываясь в мои смятенные мысли. - Тэны не пойдут на поводу зла, а пери, даже те, кто помнит Тысячелетнюю войну и заключение в бездне, смогут противиться своей демонической сущности, взывая к милости Матери.
- Хрустальная защита Бхукти-Джар, - пролепетала я. - Всего лишь пять лет назад отец настоял, чтобы Бхукти-Джар окутала паутина хрустальных коридоров, построенных из Слез богини. Он не скрывал, что слезы богини помогут пери противостоять злу даже в случае великой нужды. И вот этот день настал. Как отец оказался прав!
- Великого тсара не зря прозвали Мудрым, - почтительно сказал Арон, склоняя голову. - В Бхукти-Джар пери в безопасности. По вашему примеру остальные Джары принялись спешно возводить над своими землями хрустальные паутины. В некоторых строительство только начинается, в иных кипит полным ходом, а где-то подходит к концу.
- Значит, несмотря на тревожные новости о грядущем вторжением, здесь, на Вершине мира, мы в безопасности, - прошептала я и осеклась, увидев, как омрачились глаза Арона.
- Не совсем так, - уклончиво ответил он. - Прошу, несравненная, не спрашивай, откуда мне известно то, что поведал тебе, потому что я дал слово чести.
- Я не встану между тобой и твоей честью, - прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами, а внутренности сжимает ледяная лапа.
- Ты истинная пери, Рахаат Сафина, - серьезно сказал Арон и в груди потеплело от этих слов. - Но я скажу тебе главное. Говорят, у того, кто готовит вторжение, есть кое-что.
- Что же это? - вытаращив глаза, пролепетала я. - Что?
- Голос, - просто ответили мне, и картинка перед глазами накренилась вбок, а в ушах зазвенело. Приложив усилия, я зажмурилась и помотала головой, приводя себя в чувство, понимая, что должна услышать то, что говорил Арон.
- Голос Аридана, - сказал тэн.
Из груди вырвался крик, и я поспешно закрыла рот ладонями.
- Нет, - промычала я, мотая головой из стороны в сторону. - Нет! Не может быть! Ты говоришь ужасные вещи, Арон, но ведь у нас есть Мать! Она защитит своих детей.
Услышав об Анахите, Арон горько усмехнулся.
- Ты же знаешь, Рахаат, Мать мало интересуется земными вещами. Сытая после Слияния, она пребывает в сладостной дреме.
- Нет! - не желая в это верить, воскликнула я.
- Тише, Рахаат, - попросил Арон и добавил: - Это всего лишь слухи. Мы не должны верить всему. Надо просто быть настороже. Поэтому я спешил сюда. Меня влекла любовь, но и новости, что удалось добыть, слишком ценные. После пира я поговорю с твоим отцом и расскажу, что мне удалось узнать. А на пиру, приветствуя тсара и тсари, попрошу их согласия на наше Слияние.
- Арон, - прошептала я, почувствовав, как ледяная лапа, сжавшая внутренности, по одному разжимает пальцы.
- Рахаат, - сказал Арон и печально добавил. - Прости, что огорчил тебя. Но ты знаешь, наши семьи строятся на честности. Я должен был рассказать тебе.
- Я, - залепетала я, краснея. - Нет, ты не понял. Ты не расстроил меня. То есть, конечно, расстроил, да, не буду скрывать, я испугалась… Но только… Стоило тебе сказать сейчас, что вскоре, на пиру, перед всеми, попросишь разрешение родителей на наше Слияние, как я почувствовала, что страх покидает мое сердце. Я ощутила, что ты защитишь меня.
Говоря это, я чувствовала, как щеки пылают, словно к ним приложили угли, а дыхание перехватило от волнения.
- Мне, конечно, не следовало этого говорить, - пролепетала я, наконец, опуская взгляд и не в силах взглянуть на Арона.
Когда он не ответил, я все же подняла взгляд и увидела, как зрачки его глаз расширились настолько, что заняли всю радужку, отчего глаза стали бездонными.
- Рахаат, - вымолвил он. - Рахаат Сафира.
- Сестры, должно быть, хватились меня, - пролепетала я, опуская глаза.
Словно в подтверждение моих слов среди гула слившихся во единое мелодий, смеха, голосов пробился один, звонкий, который я отличила бы из тысячи.
- Рахаат! - прокричала Лала. Спустя несколько мгновений зов младшей принцессы подхватили слуги.
- Принцесса Рахаат! Принцесса Рахаат Сафира! Где вы?
- Мне пора, - пробормотала я, опуская ресницы, и, прежде, чем тэн успел ответить, выпорхнула из беседки.
- Лала! - позвала и через несколько мгновений увидела сестренку, которая успела сменить наряд.
Поверх прозрачных шальвар с разрезами от узких девичьих бедер струилась юбка, состоящая из нескольких полосок ткани. Аккуратный бра, расшитый жемчугом и бисером, с прозрачными рукавами с разрезами, открывающими плечи, довершает образ. У запястий рукава стянуты, кромка отделана жемчугом. Звонкие браслеты с бирюзовой крошкой и жемчугом разных размеров смотрятся единым целым с нарядом. Что касается остальных украшений, то Лала остановила выбор на нежном жемчуге и всех оттенках бирюзы, под цвет глаз. Рожки сестры кажутся чуть ли не васильковыми на фоне этого великолепия, а изящное ожерелье из бирюзы, сапфиров и жемчуга дополняется тонким обручем с синими и бирюзовыми камнями, что подчеркивает белизну кожи.
- Ты - прекрасна, сестренка, - сказала я, взяв за руки и закружившись с ней на месте. - Ты - совершенство!
- Ты сейчас скажешь все, что угодно, - лукаво сверкнув бирюзовыми глазами, проговорила Лала. - Лишь бы никто не заметил, как ты, вопреки собственному наставлению идти во дворец, не задерживаясь, уединилась в беседке…
- Лала, - с упреком сказала я, понимая, что Арон, который все еще остается внутри, слышит каждое наше слово.
- С Ароном! - торжествующе закончила сестра, несмотря на мои нахмуренные брови.
- Нам пора, Лала, - как можно тверже сказала я и взяла сестру за руку.
- Ага! Попалась! - захихикала Лала, и, прищурившись, почти как взрослая, спросила: - Что, скажешь, не так? Скажешь, я не найду Арона в этой беседке, если зайду?
Отчаянно краснея я нагнулась к уху сестры и прошептала:
- А что ты скажешь, если я запущу руку в лиф твоего бра, и извлеку из него шелковые тряпки?
Лала тут же вспыхнула до корней волос и отшатнулась, словно я вот-вот приведу угрозу в исполнение.
Пролепетав что-то о том, что мне давно пора переодеться, она устремилась по аллее прямиком во дворец. Я хмыкнула, и бросив на прощание взгляд на темный проем окна, устремилась за сестрой. Прежде, чем переодеться самой, мне предстояло поймать Лалу и заставить ее извлечь то, чем она набила лиф.
***
Оказавшись в покоях, я отослала служанок и осталась в одиночестве. Те удалились сразу, не заподозрив ничего, зная, что пятая принцесса питает склонность к уединению.
Стоило двери хлопнуть от сквозняка, я закрыла лицо ладонями и опустилась на пол, прямо на пушистый ковер. Новости, которыми поделился Арон, тревожили и пугали. Я боялась страшного, боялась того, что видится тэнгериям в самых ужасных кошмарах.