— А я против, — огрызается она. Одевшись, она поворачивается ко мне лицом и бросает яростный взгляд. — Только потому, что есть листок бумаги, в котором говорится, что мы женаты, не означает, что ты можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится.
Я наклоняю голову, мой пристальный взгляд лениво скользит по ее телу. Мне нравится, как она одевается, всегда выглядит как королева, которой она и является.
Блять, ты можешь вставить бриллиант в щель между ее бедер.
— Тебе лучше привыкнуть к этому, — я поднимаю на нее глаза, — mia moglie.
Вспышка гнева искажает черты ее лица, и я замечаю, что на ней нет никакой косметики. Я слишком устал, чтобы заметить это раньше.
Глядя на нее, я замечаю, насколько уязвимой она выглядит без боевой раскраски, покрывающей ее лицо.
Без колебаний я говорю:
— Ты выглядишь намного красивее без всего этого макияжа.
Ее голова откидывается назад, как будто я физически ударил ее, ее губы приоткрываются в шоке.
Комплимент от меня был последним, чего она ожидала.
Ее реакция заставляет меня чувствовать себя дерьмово, и я делаю мысленную пометку делать ей больше комплиментов.
Желая разделить с ней обычный момент, я говорю:
— Пойдем, давай что-нибудь поедим.
Она бросает взгляд на маленькую сумку на кровати.
— Если мы собираемся куда-то идти, мне нужно пару минут, чтобы собраться.
Делая шаг вперед, я беру ее за руку и вытаскиваю из комнаты.
— Ты и так прекрасна, а я умираю с голоду.
— Лука, — протестует она, вырываясь из моих объятий. — Тебе не обязательно тащить меня.
— По-видимому, обязательно, — бормочу я.
Она снова пытается высвободить руку.
— Мне нужна моя сумочка!
— Нет, не нужна. — Я тащу ее вниз по лестнице и, дойдя до самого низа, бросаю на нее взгляд. — У меня есть телефон и бумажник, так что, по сути, я – все, что тебе нужно.
— Мечтай.
Когда мы заходим в лифт, пальцы Марии сгибаются в моей хватке, когда она вздыхает:
— Это будут долгие шесть месяцев, если ты будешь продолжать быть неразумным.
— Только если ты будешь продолжать упрямиться.
Ее глаза останавливаются на моем лице.
— Это ты упрямый. — Она переводит взгляд на двери, затем добавляет. — И такой чертовски властный.
— Я привык добиваться своего, — усмехаюсь я.
Двери открываются, и когда мы выходим в подвал, она бормочет:
— Значит, нас двое.
Охранники Марии, Иван и Лев, выбираются из внедорожника.
— Мы едем поужинать, — говорю я им.
На их лицах мгновенно появляются улыбки.
Надо будет показать им квартиру и отдельную лестницу для эвакуации, пока они будут охранять Марию, когда я буду на работе.
Я открываю пассажирскую дверь для своей жены и жду, пока она заберется в G-Wagon. В этот момент я поднимаю ее руку и целую ее пальцы, а затем кладу на колени.
Настороженный огонек наполняет глаза Марии, говоря мне, что она ни на йоту не доверяет моим действиям.
Ей просто нужно время.
Я закрываю ее дверь и, обойдя машину, сажусь за руль и завожу двигатель. Когда мы пристегиваем ремни безопасности, я спрашиваю:
— Где конкретно ты хотела бы поужинать?
Ей даже не нужно думать об этом, когда она отвечает:
— Fogo De Chao.
— Хороший выбор. — Я выезжаю с парковки и направляю машину к выезду. — Я хочу стейк.
Пока я везу нас к ресторану, Мария смотрит на свое обручальное кольцо, что заставляет меня спросить:
— Тебе оно нравится?
Ее глаза устремляются на меня.
— Что?
— Кольцо.
— Да, оно красивое. — Ее взгляд скользит к моей левой руке. — Тебе нравится твое?
— Да.
На мгновение воцаряется тишина, затем она спрашивает:
— Если мы были так пьяны, что ничего не можем вспомнить, как нам удалось получить лицензию и кольца?
Черт.
Мои глаза устремляются к ней, прежде чем снова устремляются на дорогу.
— Чистое, блять, везение.
Она пристально смотрит на меня мгновение.
— Ты можешь что-нибудь вспомнить?
Каждую деталь прошлой ночи. То, какая ты на вкус. Звук твоего стона, когда ты растворяешься в поцелуе. Твою улыбку. Как ты смотрела на меня, словно я был всем твоим миром, когда мы произносили наши клятвы. Каково это – держать тебя в своих объятиях.
— Нет.
Она вздыхает, затем смотрит в окно.
— Это отстой. Я всегда думала, что у меня будет пышная свадьба. — Ее губы кривятся от грусти. — Я пропустила то, что должно было стать самым важным днем в моей жизни.
Чувство вины поднимается, заставляя меня неловко ерзать на сиденье. Я никогда об этом не думал. Я украл у нее все впечатления.
— Прости, Мария, — бормочу я, вина очевидна в моем голосе. — Мы всегда можем возобновить наши клятвы, и у тебя все еще может быть твой знаменательный день.