Выбрать главу

Нарциссы[169]

Я летним облачком блуждал В холмах и долах, одинок, И на прибрежье увидал Златых нарциссов табунок. В тени деревьев, над волной Качал их ветер озорной. То звездный рой, устав мерцать, Со Млечного Пути сошел, И узкий берег озерца Каймой сияющей обвел; Несметно их — и, как живой, Кивал мне каждый головой. Играет бликами волна, Но ярче золото земли; Иная радость не нужна — Возьми, прими и раздели; Дарованному благу рад, Смотрю, не отрывая взгляд. Когда я в мысли ухожу, Когда блаженствую в тиши — Я взором внутренним гляжу На златоцвет моей души; И сердцем я принять готов Круженье золотых цветов.

Питер Белл Рассказ.[170]

Что значит имя?

Шекспир, “Ромео и Джульетта”, акт 2, сцена 2. …….

«Брут» так же духа вызовет, как «Цезарь».

(Шекспир, Юлий Цезарь)

ПРОЛОГ

Как конь крылатый иль воздушный шар, Вовек мне не взлететь, и всё же Я в облака подняться б мог, Небесный обретя челнок, На серп луны похожий. И вот обрёл я чудный чёлн, На яркий серп луны похожий; Коль веры нет, что поплыву По небу, гляньте в синеву — Меня узрите в день погожий! 10 Мои друзья, вкруг вас рокочет, Волнуется как море лес; Опасность чудится в ветвях, И вас наверно мучит страх За мой челнок среди небес! А я спокоен, я любуюсь Кормой челна и небесами; Когда б вас не было мне жаль, Я, видя вашу грусть-печаль, Смеялся б весело над вами. 20 Мы вдаль плывём, мой чёлн и я: Такое плаванье — для смелых! Ветра и глуби облаков Легко я одолеть готов С моим челном в любых пределах. Мы вдаль плывём, и радость наша Не может быть омрачена; Что ей людских страстей недуг! Средь звёзд, рассыпанных вокруг — Как месяц на небе она. 30 Дух замирает от высот; Все выше мой челнок небесный В эфир взмывает голубой, Шлейф звёзд оставив за собой: Всё выше мой челнок чудесный! Вот Рак, Телец и Скорпион… Но пронеслись быстрей снаряда Мы мимо Марса — рыжий бог Весь в шрамах с головы до ног; Такого спутника не надо! 40 В руинах города Сатурна, Там привидения унылы; А вот среди сестёр-Плеяд Целующихся плыть я рад — Они приятны мне и милы. Меркурий весел, резв, шумлив, Велик, богат Юпитер властный; Но что они с их красотой В сравненье с нашею Землёй, С песчинкою прекрасной? 50 Назад, на Землю, в зелень трав! Когда б я здесь века скитался, Мне мир для жизни и труда, Не стал бы лучше никогда — Я сердцем там остался. Смотри! Вон чудная Земля! И Тихий Океан под нами! Пронзают Анды облака, И Альпы там стоят века Застывшими волнами! 60 Там Ливии желты пески; Вон Днепр сребрится! А левее Вся в яркой зелени холмов, Глянь — Королева островов; От зол её храните, феи! Вон город, где родился я! Вон там играл, на том лугу; Потерян я в краях иных, Но человек я — средь родных, На этом берегу. 70 Вовеки сразу сто вещей Мне не являлись так прекрасно; Как мелодичен звон лесной! Я нежный шум земли родной Могу внимать всечасно! “Не стыдно ль тосковать, бездельник, По дому! Надо, наконец,” — Челнок воскликнул — “мне найти Для дела лучшие пути; Мне полумесяц — брат-близнец! 80 “Поэта сердце до сих пор Не обмирало так, быть может; Не музыка ли сфер, мой друг, Твой смертный покорила слух? Она теперь не потревожит. “Ну, хорошо; в пределах нижних Есть чудеса свои — пойдем; Ведь я для друга своего Не пожалею ничего; Что в мире есть — увидишь в нём. 90 “Спеши! Мы над Сибирью снежной С сияньем северным — взгляни! Вольёмся в яркий белый цвет, И звезды, прячущие свет, Зажгут свои огни. “Я знаю тайны уголка, Где не был человек — тот край С вечернею зарёй сравним; Хоть в сердце Африки храним, Прохладен, словно рай. 100 “Я знаю тайны царства фей, Где всё — за дымкою теней: В тени дома, холмы и дали, И дамы милые в вуали В тени дворцов и королей. А хочешь — посетим края, Где ты постигнешь, как умело Земля и небо познают, Сплавляясь вместе, тяжкий труд Магического дела!” 110 “О, сгусток света, мой челнок! Тебя прекрасней нет созданья! Ты с ролью справился вполне; Прими же всё, что есть во мне, Что я прожил — и до свиданья! “Соблазн сокрыт в твоих словах; Но, если страстно так стремиться Осуществлять свои мечты, Тогда совсем забудешь ты, Что на земле творится. 120 “Когда-то в таинствах все люди Внимали с верою речам С напевным песенным стихом; Поэты вторили потом Тем первобытным чудесам. “Иди — (но этот мир сонлив, И век, наверно, слишком стар) Возьми с собою молодых И беспокойных — я для них, Как спутник — недостойный дар. 130 “Люблю, что предстаёт глазам: Ночной покой и бодрость дня; Земли родимой бытиё, Печали, радости её — Вот всё, что нужно для меня. “Кольцо раджи, дракона клык В награду мне совсем не нужно, Мой скромен путь, я, не спеша, Бреду, крепка моя душа, И сердце благодушно. 140 К чему волненье иль покой, Иль чувств паренье? Что приятней Чудес, чем те, что может ум, Обычной жизни внемля шум, Найти или создать в ней? Скорбь — властелин сильней монарха; Сильней из всех заклятий — страх; Раскаянье людских сердец, Как доброй силы образец, В неслышных явлено слезах. 150 “Но по желанью моему Спусти меня с высот эфира; И странствуй сам, как Гиппокриф, Свой путь опасный возлюбив, По закоулкам мира! “А я — вернусь к столу в саду, Где лето коротать отрадно; Вот вышел сквайр, а дочка Бесс — Цветок расцветший, под навес Уселась, где прохладно. 160 “И много там других — они Не знают, что я был не ближе, Чем звезды; — девять под сосной, Чьи ветви так спасают в зной; Я вижу всех — я вижу! “С супругою викарий там, Друг Стивен Оттер, добр и мил; Пока что вечер не погас, О том я расскажу им сказ, Как Питер Белл, горшечник, жил". 170 И здесь умчался мой челнок, Балласт оставив свой с презреньем! А я, как мог, туда, где стол Стоит в саду, тотчас пошёл С унылым настроеньем. “А вот и он!” — вскричала Бесс, И кинулась ко мне навстречу; “Мы заждались вас, милый друг!” — Шумели все, толпясь вокруг, — Все девять (я замечу)! 180 “Друзья, ну что вы! Я же здесь! Я, слава богу, с вами снова; Садитесь все под сень листвы, И будете довольны вы, Своё держу я слово”. Мне было трудно говорить, Как если мне нелепый сон Всё снился, потому я сразу, Не медля, приступил к рассказу, Чтоб скрыть, что я смущён.