дя сейчас
По склону, слышит некий глас,
Звучащий из лесной поляны.
940
Там, в храме, словно громкий рог,
От взгорий эхом отражённый,
Душой и помыслами чист,
Взывает пылкий методист,
Беспечной паствой окружённый:
“Покайтесь! Милостив Господь
И милосерд!” — гремит он в уши —
“Свои грехи гоните прочь!
Ищите Бога день и ночь!
Спасите ваши души!
950
“Покайтесь! Ибо вы пошли,
Как вавилонские блудницы,
Путём греха, чей цвет алей,
Чем кровь, а будет он светлей,
Чем белый снег искриться! “
И Питер слышал те слова —
Он рядом с храмом был как раз;
Он слышал радостную весть,
Ту радость, что не перенесть —
И слёзы полились из глаз.
960
Была надежда в тех слезах,
Текущих быстрою рекою!
Казалось, весь он таять стал —
Сквозь тело, что твердее скал,
Теперь прошла волна покоя!
Вся сила каждой клетки в нём
Ослабла, став по-детски нежной;
И в слабости его такой
Рождался девственный покой —
Младенец чистый и безгрешный.
970
О, кроткий зверь! чрез милость неба,
Не неподвижный, видел он
Тот крест, что на плече твоём
Навек впечатан Божеством,
Пред кем весь род людской склонён;
Его прикосновенья знак —
Тот день, когда Исус, так скромно
В столь гордый Иерусалим
Въезжал верхом, боготворим
Орущею толпой огромной!
980
Меж тем к вратам неподалёку
Свернул упорный наш Осёл;
Не прилагая много сил,
На них он грудью надавил,
И, не спеша, во двор вошёл.
Идёт он мягко, словно дух,
По тропке, и свои копыта
На камни, к цели устремлён,
Совсем неслышно ставит он,
Они — как войлоком обиты.
990
Прошёл так двести ярдов он
В неторопливой сей манере;
Никто не знал, куда он шёл,
Но к дому подошёл Осёл,
И встал почти у самой двери.
Подумал Питер — это дом
Того бедняги у речушки;
Ни звука в доме — лишь вода
Чуть каплет; он вошёл туда,
И сразу встретил взгляд девчушки.
1000
Она к молитвенному дому
Идти решилась, наконец, —
Неведенья развеять страх;
Увидев Питера в дверях,
Вскричала: “Мой отец! Отец!”
За стенкой мать была; она,
Услышав крик её благой,
Затрепетала вся в ответ,
И тут же бросившись в просвет,
Увидела — то был другой!
1010
И пала наземь в тот же миг
Под разливанным лунным светом
У ног Осла, а Питер Белл,
Всё это видя, оробел,
Не зная, как помочь при этом.
Она лежала, не дыша,
Беспомощной и безутешной;
У Питера смутился ум
От непривычных чувств и дум,
Как у слепца во тьме кромешной.
1020
Он, спешась, приподнял её,
Коленом подперев, и вскоре
Она в сознание пришла;
Увидев бедного Осла,
Запричитала в горе.
“О, слава Богу — легче мне;
Он мёртв, но всё ж незнанье — хуже!”
При этом слёз лила поток,
А Питер начал ей, как мог,
Рассказывать, что знал о муже.
1030
Дрожит он, бледен словно смерть,
И голос ослабел, и разум;
Он, молча, поглядел во мрак,
Но, запинаясь, кое-как
Покончил со своим рассказом.
И вот она узнала, где
Осла он встретил на лугу;
Она узнала, наконец,
Что муж её лежит, мертвец,
У речки той на берегу.
1040
И бросив на Осла свой взгляд,
Что полон был безмерных мук,
Его узнала, и Осла
По имени вдруг назвала,
И больно сжала пальцы рук.
“О, преждевременный удар!
О, если б умер он в постели!
Пред смертью б не страдал, да, да!
Он не вернётся никогда —
С душой своей живою в теле!”
1050
А Питер — за её спиной;
И грудь его полна участья
И чистых чувств, каких вовек
Не ведал он, как человек,
Желающий другому счастья.
На руку опершись его,
Она, объятая тревогой,
Встаёт: “О, Боже! помоги!
Моя Рашель, скорей беги
К соседям добрым за подмогой.
1060
“Спеши скорей, и поклонись,
Кого найдёшь в пути — любому,
И лошадь попроси на ночь,
Чтоб добрый гость нам смог помочь
Покойного доставить к дому”.
Рашель уходит, громко плача;
Разбуженный младенец тоже
Пустился в плач — и Питер вздох
Услышал матери: ”О, Бог!
Все семь — и без отца, о, Боже!”
1070
И Питер ощутил теперь,
Что сердце — свято, и порою
Природа через смертный прах
Живее, чем весна в цветах,
Дыхание даёт второе.
На камне женщина сидит,
И горе сердце ей терзает;
Оставив помыслы свои,
Он полон к ней благой любви,
И облегчения не знает.
1080
Она дрожит, потрясена,
Как если ужас испытала;
И по ступеням чрез порог
Взлетев наверх, не чуя ног,
Бросается в постель устало.
А Питер в сторону идёт
Под древа сумрачные тени;
Садится кое-как, в тиски
Сжимая пальцами виски,
Локтями упершись в колени.
1090
Забыв себя, ни жив, ни мёртв,
Сидит он, в мысли погружённый;
Мечтой сквозь годы унесён,
Как наяву, он видит сон —
И вот проснулся, пробуждённый.
Открыл глаза — луна, Осёл —
Всё ту же видит он картину;
“Могу ль я добрым быть, как ты?
Твоей огромной доброты
Иметь хотя бы половину?”
1100
Но мальчик, что отца искал
В лесах, блуждая тут и там,
От горя скорбный голос чей
Вотще звенел в ушах ночей —
Идёт по долам и полям.
Всё ближе шаг его, и вот
Осла он видит, наконец;
Есть радость веселей, чем та,
Что ощущает сирота? —
Ведь рядом должен быть отец!
1110
Бежит он к доброму Ослу,
Взбирается ему на шею;
И начинает обнимать
И в лоб, и в уши целовать,
Любя, лаская и жалея!
То Питер видит, стоя там
В тени у хижины унылой;
Злодей отпетый, он разбит,
И плачет как дитя навзрыд:
“О, Боже! Не могу! Помилуй!”
1120
Здесь мой кончается рассказ —
Приехал с лошадью сосед;
И он, и Питер в ту же ночь
Отправились вдове помочь —
И тело привезли чуть свет.
Еще немало лет Осёл,
Кого однажды видел я
Близ Леминг-Лейн в густой траве,
Несчастной помогал вдове —
Его трудом жила семья.
1130
А Питер, кто до ночи той
Был прегрешеньями известен,
Оставил грех — до года жил
Тосклив, безрадостен, уныл,
А после стал и добр и честен.
1135