Можешь не жалеть меня, старуху,
Только выздоравливай скорей!
В край далёкий уезжай, сыночек,
И оттуда писем не пиши,
В жены выбирай кого захочешь,
С городскими вдовами греши.
Я тебя баюкала когда-то,
Согревала на груди своей.
Пей вино, кури табак проклятый,
Только выздоравливай скорей.
Слезинка
Памяти Бетала Куашева
Ты ли, слезинка, поможешь мне в горе?
Ты ли блеснёшь и рассеешь беду?
Горца, меня для чего ты позоришь,
Что ты блестишь у людей на виду?
Тот, чьи глаза мы сегодня закрыли,
Видел и горе, и холод, и зной,
Но никогда его очи в бессилье
Не застилало твоей пеленой.
Тихо в ответ мне шепнула слезинка:
«Если стыдишься, себя ты не мучь.
Людям скажи, что блеснула дождинка,
Малая капля, упавшая с туч».
Матери
Мальчишка горский, я несносным
Слыл неслухом в кругу семьи
И отвергал с упрямством взрослым
Все наставления твои.
Но годы шли, и, к ним причастный,
Я не робел перед судьбой,
Зато теперь робею часто,
Как маленький, перед тобой.
Вот мы одни сегодня в доме.
Я боли в сердце не таю
И на твои клоню ладони
Седую голову свою.
Мне горько, мама, грустно, мама,
Я — пленник глупой суеты,
И моего так в жизни мало
Вниманья чувствовала ты.
Кружусь на шумной карусели,
Куда-то мчусь... Но вдруг опять
Сожмётся сердце: «Неужели
Я начал маму забывать?»
А ты, с любовью, не с упрёком,
Взглянув тревожно на меня,
Вздохнёшь как будто ненароком,
Слезинку тайно оброня.
Звезда, сверкнув на небосклоне,
Летит в конечный свой полёт.
Тебе твой мальчик на ладони
Седую голову кладёт.
* * *
...И на дыбы скакун не поднимался,
Не грыз от нетерпения удил,
Он только белозубо улыбался
И голову тяжёлую клонил.
Почти земли его касалась грива,
Гнедая, походила на огонь.
Вначале мне подумалось: «Вот диво,
Как человек, смеётся этот конь!»
Подобное кого не озадачит.
Решил взглянуть поближе на коня.
И вижу: не смеётся конь, а плачет,
По-человечьи голову клоня.
Глаза продолговаты, словно листья,
И две слезы туманятся внутри...
Когда смеюсь, ты, милый мой, приблизься
И повнимательнее посмотри.
В АХВАХЕ
Чтоб сердце билось учащённо,
Давай отправимся в Ахвах,
Узнаем, молоды ль ещё мы
Иль отгуляли в женихах?
Тряхнём-ка юностью в Ахвахе
И вновь,
как там заведено,
Свои забросим мы папахи
К одной из девушек в окно.
И станет сразу нам понятно,
В кого девчонка влюблена:
Чья шапка вылетит обратно,
К тому девчонка холодна.
...Я вспоминаю месяц тонкий,
Поры весенней вечера
И о любви лихие толки —
Всё это было не вчера...
В тот давний год
подростком ставший,
Не сверстников в ауле я,
А тех, кто был намного старше,
Старался залучить в друзья.
Не потому ли очутился
С парнями во дворе одном,
Где раньше срока отличился,
И не раскаиваюсь в том.
Листва шуршала, словно пена,
Светила тонкая луна.
Мы долго слушали, как пела
Горянка, сидя у окна.
Про солнце пела, и про звёзды,
И про того, кто сердцу мил.
Пусть он спешит, пока не поздно,
Пока другой не полюбил.
Что стала трепетнее птахи
Моя душа — не мудрено.
А парни скинули папахи
И стали целиться в окно.
Здесь не нужна была сноровка.
Я, словно жребий: да иль нет,
Как равный
кепку бросил ловко
За их папахами вослед.
Казалось, не дышал я вовсе,
Когда папахи по одной,
Как будто из закута овцы,
Выскакивали под луной.
И кепка с козырьком, похожим
На перебитое крыло,
Когда упала наземь тоже,
Я понял — мне не повезло.
А девушка из состраданья
Сказала: «Мальчик, погоди.
Пришёл ты рано на свиданье,
Попозже, милый, приходи».
Дрожа от горя, как от страха,
Ушёл я — раненый юнец.
А кто-то за своей папахой
В окно распахнутое лез.
Промчались годы, словно воды,
Не раз листвы кружился прах.
Как через горы, через годы
Приехал снова я в Ахвах.
Невесты горские...
Я пал ли
На поле времени для них?
Со мной другие были парни,
И я был старше остальных.
Всё как тогда: и песня та же.
И шелест листьев в тишине.
И вижу,
показалось даже,
Я ту же девушку в окне.
Когда пошли папахи в дело,
О счастье девушку моля,
В окно раскрытое влетела
И шляпа модная моя.
Вздыхали парни, опечалясь.
Ах, отрезвляющая быль:
Папахи наземь возвращались,
Слегка приподнимая пыль.
И, отлетев почти к воротам,
Широкополая моя
Упала шляпа, как ворона,
Подстреленная из ружья.
И девушка из состраданья
Сказала будто бы в укор:
«Пришёл ты поздно на свиданье,
Где пропадал ты до сих пор?»
Всё как тогда, всё так похоже.
И звезды видели с небес:
Другой, что был меня моложе,
В окно распахнутое лез.
И так весь век я, как ни странно,
Спешу, надеждой дорожу,
Но прихожу то слишком рано,
То слишком поздно прихожу.
Старые горцы
Они в горах живут высоко,
С времён пророка ли, бог весть,
И выше всех вершин Востока
Считают собственную честь.
И никому не сбить их с толка,
Такая зоркость им дана,
Что на любого глянут только —
И уж видна его цена.
И перед боем горцам старым
От века ясно наперёд,
Кто выстоит, подобно скалам,
Кто на колени упадёт.
И ложь почувствуют тотчас же,
Из чьих бы уст она ни шла,
Какой бы хитрой, и тончайшей,
И золочёной ни была.
В горах старик седоголовый,
Что ходит в шубе круглый год,
Так подковать умеет слово,
Что в мир пословица войдёт.
О горцы старые!
Не раз им
Ещё народ воздаст хвалу.
Служил советчиком их разум
И полководцу и послу.
Порою всадник не из местных
Вдали коня пришпорит чуть,
А старикам уже известно,
Зачем в аул он держит путь.
Какой обременён задачей,
Легка она иль не легка,
Посватать девушку ли скачет
Или наведать кунака.
Был Камалил Башир* из Чоха
Ребёнком маленьким,
когда
Старик предрёк: «Он кончит плохо,
И многих горцев ждёт беда.
Их дочерей и женщин скоро
Красавец этот уведёт.
Спасая горцев от позора,
Родной отец его убьёт...»
Когда над верхнею губою
У Шамиля белел пушок
И босоногою гурьбою
Шамиль командовать лишь мог,
Сказал о нём ещё в ту пору
Старик гимринский как-то раз:
«Дымиться он заставит порох,
И будет гром на весь Кавказ!»
Старик, услышавший в ауле
Стихи Махмуда** в первый раз, Сказал: «Он примет смерть от пули
Из-за красивых женских глаз...»