И наряжая в белое сады,
Не женщина, а песня молодая
Опять тебя уводит от беды.
Ах, как тебе светло бывает с нею!
И как она печальна и нежна!
Но знаешь ты: она другим нужнее.
И выпускаешь песню из окна.
И нам ли плакать, что идёт по свету
Единственная милая моя!
Пусть кто-то злой сказал, что у поэтов
Из глаз не слёзы – строчки в два ручья.
Уж коли так, то пусть, горьки и долги,
Берут исток у этих грустных глаз
Не два ручья – две будущие Волги,
Вдоль щёк твоих бегущие сейчас.
Я выдумала, знаю, Волги эти.
И ты не плакал. Знаю. Не права.
Не обижайся.
Просто всё на свете
На свой аршин я меряю сперва.
* * *
Справилась я с этой трудной ношей
Воля непонятная моя.
Вот опять о том, что ты хороший,
Дочери рассказываю я.
Дочка рада! Дочка смотрит в оба.
Ловит слово каждое моё!
Видно, ей давно хотелось, чтобы
Был отец хороший у неё.
Только вдруг, как могут только дети,
Говорит без страха и стыда:
«Если папа лучше всех на свете,
Почему ты грустная всегда?..»
То ли больно, то ли стыдно стало,
Что я дальше ей сказать должна?
Я сказала: «Просто я устала,
Потому что я всегда одна».
Дочка брови сдвинула упрямо,
На косичках дрогнули банты.
Подошла ко мне. Прижалась: «Мама,
Лучше всех на свете только ты».
Гордость
Я по утрам, как все, встаю.
Но как же мне вставать не хочется!
Не от забот я устаю –
Я устаю от одиночества.
Я полюбила вечера
За то, что к вечеру доверчиво
Спадает с плеч моя жара –
Мои дела сдаются к вечеру.
Я дни тяжёлые люблю
За то, что ждать на помощь некого
И о себе подумать некогда.
От трудных дней я крепче сплю.
Но снова утро настаёт!
И мне опять вставать не хочется
И врать, что всё наоборот:
Что я устала от забот,
Что мне плевать на одиночество.
* * *
Мне приходилось слышать часто
Непостижимые слова,
Что баба любит быть несчастной,
Что баба муками жива.
И не скупилась на ухабы
Дорога долгая моя,
Чтобы не раз обычной бабой –
Простой, обманутой и слабой –
Себя почувствовала я.
Но всё упрямей с каждой мукой,
Не отрекаясь от тоски,
Овладевала я наукой
Любить свободу по-мужски!
И вот не бабьей, новой властью
На волю вырвалась в пути!
И уж ни счастья, ни несчастья
Ты мне не можешь принести.
Моё вино
Песня
Не вспомню бед, обид и вин,
Упрёк не повторю.
Сухих и, значит, лёгких вин
Тебе не подарю.
Пусть ночь пройдёт. И сто пройдёт.
И где ты – всё равно
Тебя всё ждёт, тебя всё ждёт
Она, моё вино.
Она не для того, кто слаб,
Она крепка, чиста,
Горька, как слёзы русских баб,
Как их любовь, проста.
Проста, горька и тяжела,
И от неё – больней!
Но уж какая б ни была,
А ты вернёшься к ней.
Тебя прошу не о любви,
А только об одном:
Её ты водкой не зови,
Зови моим вином.
А мне не нужно ничего.
И даже всё равно –
Чиста ли совесть у того,
Кто пьёт моё вино.
* * *
Тише, годы! Всё-то в сердце свято.
Тяжело и радостно – двоим.
Вы похожи на того солдата,
Мною наречённого моим.
Всё смешалось. Ландыш шевельнулся
На краю завьюженной земли.
Я не знаю: это он вернулся
Или это Вы ко мне пришли.
Вам на плечи руки поднимаю –
Сами руки падают назад:
Это я впервые понимаю,
До чего не дожил тот солдат.
Потому беспомощно и строго,
У кого хотите на виду,
Я приду! И снова у порога,
Как девчонка, губы отведу.
Потому стоим мы угловато,
Даже руки не соединим.
Перед кем я больше виновата –
Перед Вами или перед ним?
Что было, то было
Что было, то было:
Закат заалел...
Сама полюбила –
Никто не велел.
Подруг не ругаю,
Родных не корю.
В тепле замерзаю
И в стужу горю.
Что было, то было...
Скрывать не могла,
Я гордость забыла –
К нему подошла.
А он мне ответил:
- Не плачь, не велю.
Не ты виновата,
Другую люблю...
Что было, то было!
И нет ничего.
Люблю, как любила
Его одного.
Я плакать не плачу:
Мне он не велит.
А горе – не море.
Пройдёт. Отболит.
* * *
Заблудишься, к ручью лесному выйдешь,
Присядешь на лесине иль на пне,
И сразу тропку из лесу увидишь,
И всю себя увидишь в глубине.
Исхлёстанные папоротником ноги.
И руки от усталости дрожат.
А годы, и обиды, и тревоги
На самом дне, как камушки, лежат.
И кто в ту глубину не заглядится –
Себя не передумает над ней?
Да только поздно: солнышко садится,
Да и ручьи к закату холодней!
...Спасибо, жизнь: учила – научила!
Такой ручей ты мне приберегла,
Что я прошла и ног не намочила,
А всё, что надо, разом поняла.
Самой-то мне бы ввек не догадаться,
Не подойди я к этому ручью,
Что нету сил ни биться, ни сдаваться,
Что время соглашаться на ничью.
Как тихо! Ни тревог. Ни затемнений.
Не плачут, не тоскуют и не ждут...
Но раны от проигранных сражений
Больней болят и медленнее жгут.
Желание
Уж я бы тебя попросила:
Ни гордость, ни совесть – не в счёт.
Какая-то чистая сила
Не спит и просить не даёт!
И вот я в трёх соснах – плутаю.
И где не молчится – молчу.
Не жду. Не зову. Не мечтаю.
Но как перед смертью хочу:
Пускай на беду работягам –
Ребятам дорожных бригад,-
Задует буран по оврагам,
По балкам, как здесь говорят.
Измает сугробами ноги,
Рубаху пристудит к спине.
И вот ты собьёшься с дороги!
И вот постучишься ко мне!
А я бы не крикнула: «Милый!»
И не замерла на груди.
А я бы тебя накормила.
А там хоть трава не расти.