Вдали от суеты мирской я стать святым хочу.
Доколе унижаться мне перед толпой глупцов?
Они преследуют меня... О, если бы навек
Не видеть человечьих лиц, людских не слышать слов!
Больное сердце не кори за бегство: ведь оно
Не так безумно, чтоб его я запер на засов!
Не говори: «Постой, Бабур, куда тебя несет?»
А что поделать я могу, коль божий суд таков?
Доколе молвой пробавляться, что ты словно роза в саду?
Когда, наконец, я в свиданье от мук исцеленье найду?
Хотя бы из жалости только взглянуть на себя прикажи, Я жажду увидеть, услышать тебя наяву, не в бреду!
Я — пес твой; волос твоих цепью за шею меня привяжи, Иначе в долине разлуки, боюсь — заблужусь, пропаду.
Отвергнешь ли неумолимо, небрежно ли мимо пройдешь, Что делать? Унижусь, обижусь, заплачу, встречая беду.
А если Бабур головою к твоим не приникнет ногам, Куда понесут меня ноги — с поникшим челом я пойду.
66
Эти губы-сластены сыплют сахар слов на пиру, Эти косы-арканы манят, расплетясь на ветру.
То лукавые брови сдвинешь, то прищуришь глаза, Сколько бед я узнал, поверив в эту злую игру!
Как вода, твой меч переливчат, и, летя на коне, Ты мое раздуваешь пламя, я от скачки — в жару.
Без очей твоих заболел я — взгляд один подари, Исцеленный таким лекарством, я тогда не умру.
Прочь уйти от ночи разлуки ты не можешь, Бабур, Как ни мечешься ты, стараясь раньше встать поутру.
Ты доколе, смеясь, бередить мои раны будешь, И кудрями мне разум мутить неустанно будешь?
О, доколе ты будешь других возносить до неба, А меня ты с землею равнять невозбранно будешь?
О, доколе, скажи, унижать мое сердце бранью
Эту душу держать ты во власти обмана будешь?
Мне пойти к тебе — трудно — тебе же легко. Всевышний Трудность мне облегчит — ты со мной постоянно будешь!
Не дождешься, Бабур, похвалы от своей подруги, Даже если ты красноречивей Хассана будешь!
68
Своим жильем мой глаз живой ты сделала, Каморку сердца вновь жилой ты сделала.
Опять, красавица, мне разум помутив, Меня раздавленным тоской ты сделала.
Пусть я умру с тоски — тебе и горя нет, Себя беспечною такой ты сделала.
Чтоб стрелами ресниц вновь забросать меня, Из тонкой брови лук тугой ты сделала.
О море милостей, внезапно скрывшись с глаз, Потоки слез моих рекой ты сделала.
Зачем Бабуру рай, ведь грудь его — себе Приютом, избранным душой, ты сделала?!
Ты всегда равнодушна, терзая мне сердце и раня, Ведь тебе — что поделать? — неведомы сердца
страданья?!
Каждый час, каждый миг я горюю, а ты и не знаешь, День ли, год, что тебе? — Ты в дурмане самолюбованья.
Ты в меня и не метишь стрелою лукавого взгляда, На мои раболепные не отвечая посланья.
Шейху делать здесь нечего. Он состоянья влюбленных Никогда и не знал — как же он нас понять в состоянье?
Зря, измученный, высох и в щепку Бабур превратился — На него, как на щепку, ты не обращаешь вниманья.
70
Увы, другому предана сердечно,
Меня ты мучишь, зло, бесчеловечно,
Стрелою взгляда всех сражая метко, В меня не попадаешь ты, конечно.
Не видишь ты лица моих страданий,
Не лечишь ран моей души увечной.
О, если б, утолив мое желанье, Не избегала встречи ты беспечно!
Бабур, за ту, что так тебя поносит, Молитвы возносить ты будешь вечно.
Мне красавиц жестокостью быть потрясенным доколе?
Остриями шипов этих роз быть пронзенным доколе?
Видеть из-за разлуки, любви и соперников злобных
Скорбь — в душе; кровь — в глазах, а себя
оскорбленным — доколе?
О, доколе я буду ее подчиняться указке, Буду я своей собственной воли лишенным — доколе?
Всякий раз взор твой язвы на теле моем замечает,
Сердце будет обидою опустошенным доколе?
Сердца не отдавай луноликим — быть может, отыщешь
Госпожу ему... сколько скитаться еще нам? Доколе?
72
Любой хвалы людской и преувеличений ты выше, Тебя зовут душой, но и таких сравнений ты выше.
Пускай прославлена краса небесных гурий безмерно, И все же для меня, безумца, нет сомнений: ты выше!
Уверен — гурия, твое лицо увидев, увянет,
Тебя поет молва, но пылких песнопений ты выше.
О потрудись, стрела подруги, ради сердца больного!
В моем недуге — всех лекарств и всех лечений ты выше.
Бабур избрал себе убежищем жилище любимой;
Пред ним и рай убог, Ризвана светлой тени ты выше.
Я во сне тебя видел — твой солнечный лик просветленный, И до Судного дня не хочу просыпаться, плененный.
Сзади — скорбь, рядом — горе, а передо мною — разлука, Вот чем я окружен, твоей близости прежней лишенный!