Я претерплю! Станет заря встречи близка — И потеснит войско надежд скорби войска.
Только блюди то, что тобой сказано здесь, Помни: своей клятвою ты связана здесь.
Молит Бабур, верный твой раб, — милость яви, К жизни его ты возврати встречей любви.
Но поскорей движется пусть счастья арба, Поторопись, коль своего ценишь раба.
Все я сказал, что затаил в сердце, любя.
Верю: в ответ я получу весть от тебя.
Ныне на путь вести твоей вышлю свой взор, И — вассалам! Кончен на том мой разговор.
6
Поверь, что душу за тебя отдам я, Весь мир, тебя одну любя, отдам я!
Я жизнь отдать готов за стан твой гибкий, Стать жертвой глаз твоих, твоей улыбки.
Из-за тебя одной мои мученья, Скажи мне, где найду я исцеленье?
Ты для меня — источник всех мечтаний, Достичь тебя — предел моих желаний.
Пусть жизнь твоя, души моей царица, С красой твоей пленительной сравнится.
Прекрасное должно быть бесконечно, Так пусть и жизнь твоя продлится вечно!
Пришел гонец, принес твое посланье, В нем и любви и верности дыханье.
Оно больное тело оживило,
Водою Хызра душу напоило.
Я, как святыню, целовал листочки От первой строчки до последней строчки.
Мне фраза каждая казалась сказкой, И слово каждое дышало лаской.
Верна подруга мне и любит нежно, Велик аллах! Она осталась прежней!
И я люблю ее все с той же силой, Пусть дни идут, ей верен — до могилы!
Из одинокой хижины разлуки
Приду я в храм свиданья. Прочь все муки!
И если бог (воздам хвалу я. богу!) Поможет мне найти к тебе дорогу,
Иль, милость оказав, тебе поможет, Прийти ко мне (о, помоги ей, боже!).
Как мотылек, взлечу я над тобою, Начну кружить над милой головою.
Ты овладела мыслями моими, И каждый миг твое твержу я имя!
Хочу, чтоб ослепительной луною
Твое лицо горело надо мною!
А если нет — пусть тут же станет прахом Все созданное на земле аллахом.
Перевернутся пусть земля и небо, Чтоб я не помнил: есть я, был ли, не был!
Я все сказал. Теперь прошу тебя я: Живи и, впредь меня не забывая,
Храни любовь возвышенной и чистой И обходи измены путь тернистый.
Бабура вспоминай, пиши почаще, Письмо твое — бальзам душе скорбящей.
Заканчиваю этим я посланье, Прими привет и счастья пожеланье.
Было со мной: ночью лежу, духом смятен, Влага в глазах, в жилах огонь, крови взамен.
Так я лежу, душу гнетет бремя тоски, Сердце свое, горько стеня, рву на куски.
Века дела перебирал, мысля всю ночь, Также дела жизни своей числя всю ночь.
То я лежал, то иногда вскакивал я, Спорил с судьбой, сам над собой плакивал я.
Так я взывал: «О мой тиран, сколь ты жесток, Несправедлив к жертве своей, злобный мой рок
Верности чужд, правды в тебе малости нет, К праведникам, к мученикам жалости нет.
Занят одним делом, палач, ты искони:
Казни и гнет! Или казни, иль изгони!
Чем я тебе так помешал, чем надоел?
Ведь между мной и меж тобой не было дел!
В тесном углу мира один жить я привык, В скудной тиши, горести сын, жить я привык.
Я не роптал, радовался, что одинок, Что от друзей, что от всего мира далек.
Счастье познав истиннейшей сути свобод, Освобожден был я от всех низких забот.
Сам я избрал этот покой, этот затвор, О, если б мог я пребывать в нем до сих пор!
Словно во сне, жил я, но ты — настороже — Сон мой прервав, новый капкан ставил душе.
В новый капкан мне суждено было попасть, Имя ему — царский венец, ханская власть.
Сделав меня счастьем друзей, горем врагов, Под ноги мне ты ль не поверг вскоре врагов?
В пору, когда я возлюбил радостей пыл, В пору, когда слово «печаль» я позабыл, —
Ты мою власть отнял, всего снова лишил, Родины прах отнял, меня крова лишил.
Сделал меня дервишем ты, в нищенство вверг, И предо мной радостей свет сразу померк.
Определил ты мне в друзья горе и страх, Боль и печаль стали моей стражей в путях.
Радости где? Почести, власть, слава? Их нет!
Где все друзья? Слева их нет, справа их нет!
Это же все было, а ты отнял, палач!
Встречусь теперь людям — и вслед слышу их плач.
Что ж ты меня возвеличал, если я мал?
И для чего с прахом сравнял, раз поднимал?
Кары такой и не постичь здравым умом:
Дом возвести — и развалить собственный дом!
Вовсе в тебе совести нет, жалости нет, Даже добра, видно, в тебе малости нет!
Как же такой мир почитать, верить в него?
Мерой какой низости мне мерить его?
Он ли души прочный оплот, крепость надежд? Бич мудрецов, славы родник он для невежд!
Их неспроста держит в чести он искони — Столь же он груб, столь же лукав, как и они.
Нет, мудрецу жить с ним в ладу мига нельзя! Лжи и коварств молча терпеть иго — нельзя!»