56
Заемной мыслью ты блестишь, но знай, что это ложный свет,
А жизнь, когда ты жить спешишь, не жизнь, а жалкий пустоцвет.
Аллах велик! О дивный лик!.. Какие брови и глаза!
Пред ними меркнет разум мой, в груди для сердца места
нет.
Жестокости любой прием до тонкости тебе знаком, Но ты считаешь пустяком любви и верности обет.
Я солнцем твоего лица и опален, и потрясен,
Я в новолуния бровей влюблен, их стрелами задет.
Вдали от самого себя, в хмельном дурмане, в забытье, Бабур, ты тратишь столько дней и столько месяцев и лет...
57
Свиданья отменяет все снова, снова, снова, Разлукой превращает влюбленного в больного.
Как, не любя, понять ей: не то я, что другие — Мой вздох скрывает рану и прячет муку слово.
Но если во вселенной и есть свиданью место —
Мое признанье будет отвергнуто сурово!
Что толку, о подвижник, в посте и покаяньи, Когда любви и веры подорвана основа?!..
Не ждите исцеленья для бедного Бабура —
Спасти меня способен лишь зов ее медовый...
58
Сокрытое горе я разоблаченным не сделал, И явную боль — облегчив ее стоном — не сделал.
Но глаз моих дети — слезы про все разболтали, Хоть их я владыками в сердце смятенном не делал.
Любви ее радость ко мне не являлась, покуда Я сердце наукою мук умудренным не сделал.
Где жемчуг зубов ее? Сам я — каких только ссадин
Зубами на теле моем истомленном не сделал!
Бабур, на судьбу ты не плачься — к чему эти стоны?
Ведь ими ты сонное счастье бессонным не сделал!
Милой ноги целуя, вознесусь головой к небесам.
Ты возьми мою руку — руку счастья поймаю я сам.
Даже падая, буду за одежды цепляться твои, Я умру, если к этим припадать перестану стопам!
Юной пери отвергнут, я старею, влюбленный в нее, Лучше смерть, чем, тоскуя, приближаться к преклонным
летам.
Тайну сердца прошу я начертать на могильной плите, Чтоб любовь к луноликой о себе говорила и там.
Не рычи на Бабура, собака подруги моей:
С кем еще на чужбине я могу предаваться мечтам?
60
Из-за любви к тебе, недружелюбной, и я бездомным стал;
Нет, не «бездомным», — я скитальцем в мире скорбей огромном стал.
Не поцелуешь — потеряю душу в пути; ведь я теперь Бродить в краю небытия безмолвном, пустом и темном
стал.
Я об устах луны спросил, и сразу их тайну разгадал, Смотрите, сведущим каким я в деле головоломном стал!
В служенье лукобровым, тонкостанным я постоянным был, И все-таки живой мишенью стрелам их вероломным стал.
Над повестью про бедного Фархада смеялся я, но вот Свою Ширин увидел я, и схожим с Фархадом, скромным
стал.
Что удивительного в том, что счастья не испытав, Бабур, От горестей разлуки слабым, совсем никчемным стал?!
Твой гибкий стан, пушок ланит, твой ясный глаз, прекрасный лик — Мой кипарис, мой базилик, живой нарцисс и роз цветник.
Из-за рубина уст твоих, походки, красоты, речей — Душа светла, глаза горят, красноречив и смел язык.
Моей шалуньей озорной замучен я, ошеломлен, Я еле жив, а в ней кипит веселой живости родник.
От безысходности судьбы, из-за бесплодности мольбы Я плачу, жалуюсь, кричу, я, опечаленный поник.
Из-за превратностей любви, скитальчества в чужих краях, Я — как Меджнун, моя родня — беда, удел мой — скорбный крик.
Для стрел твоих, красы твоей, для мук и для любви к тебе —
Бабура тело — цель, глаза — жилье, грудь — сень, душа — тайник.
62
Разве я у возлюбленных верность, смиренье видел? Кто мне скажет, что гурий, не склонных к измене, видел?
Любовались глаза мои прелестью этой пери, Кровь из них полилась — мир я словно в затменье видел.
Суждено ли мне, господи, чтоб еще в этой жизни От «покоя души» я покой — не мученье — видел?
Смотрит кровоточащее око, а в сердце — горе...
Ах, зачем каждый день горя этого тень я видел?
О Бабур, не надейся найти постоянство в людях:
В обитателях мира кто верность, смиренье видел?
Хорошо, что я снова увижу тебя, мой цветок, Хорошо, что лицом своим пыль я сотру с твоих ног.
Не болтай: «На тебя и не смотрит подруга твоя!»
Не пугай — от нее и не это стерпеть бы я смог.
Пусть ко мне ты была и придирчива и жестока, Я тебя не отвергну — я верность подруге сберег.
О, когда я свиданья вином на мгновенье упьюсь?
От похмелья разлуки уже я совсем изнемог.
Ввергнут в пламя тоски, я ищу утешенья в вине:
Может быть, я залью тот огонь, что разлукой разжег?
64
Настало время уходить, покинуть старый кров, Иди, куда глаза глядят, избавлен от оков.