Видала Зинаиду Николаевну и Дмитрия Сергеевича — они все те же, у них постоянно сидит Саша Кер. Берберова[117] пишет, Набоков пишет, Фельзен пишет — остальные нет, т. е. поэты. Я пишу прозу — захваливают. Из романа хотели взять три главы в журнал, но теперь задержка. Последний № вышел в этом месяце. Руднев большой молодец и делает просто чудеса. У него есть деньги на 3 номера. Мой сборник лежит готовый к печати в редакции, но я об этом сейчас совсем не думаю. Пожалуйста, напишите мне побольше. Низкий привет всем.
Храни Вас Бог. Искренне Ваша Алла
Открытка, отправленная в Прагу из Берна. На почтовом штемпеле — 24.V.1940.
24.
Дорогой Альфред Людвигович, я очень давно Вам не писала, но, конечно, никогда не забывала и часто о Вас думала. Только последнее время всё вокруг было так неопределенно и смутно, что прямо рука не поднималась писать. Да и сейчас я сижу почтя без вестей и не знаю, что из моего письма получится. Пишу Вам на такой смешной бумаге, потому что сижу в бюро. И это служебный блокнот для записок.
Работа не трудная, но я очень устаю, вставая в 6 часов, и вечером не могу ни читать, ни писать. От Саши я имела открытку от 15-го июля и от сестры[118] тоже — они остались у себя, и я была очень счастлива это узнать, хотя совершенно не знаю с тех пор ничего, а также на что они живут и есть ли у них возможность зарабатывать. Сын мой здоров, хорошо учится, но ему не хватает отцовского присмотра — 11-ый год, начинает хулиганить с товарищами. А мы его слишком балуем с бабушкой и Мартой Яковлевной.
Как Ваше здоровье? Пришлите мне обязательно стихи Вашей дочери — они меня очень интересуют. Я имела известия от Мария Викторовны, князь успел выехать из Бесарабии[119]. Где Тамара, не знаю, я у нее провела в апреле два дня, она много работала по уборке виллы, в огороде. Митя устроился тогда на фабрике. Умерли Философов[120] и Хиряков[121] в Варшаве. Но об этом Вы, вероятно, знаете. Имеет ли Женя письма от отца[122]? Я раз Жене писала (зимой), но он мне не ответил. Писала из одной деревни жена Ставрова[123], совершенно случайно туда попавшая, она мне сообщила, что все наши разбросаны повсюду и о большинстве ничего не известно. Настроение у меня очень беспокойное, а у моего брата еще хуже. Что Морковин? Что родственники Чегринцевой в Кишиневе? Пожалуйста, пишите мне побольше и не забывайте меня. Передаю самый сердечный привет Вашей семье. Желаю Вам много всего хорошего и здоровья
Пишите, дорогой Альфред Людвигович.
Искренне Ваша А. Головина
Недатированное письмо в Прагу из Берна. На почтовом штемпеле 29.8.1940.
25.
19. I. 1941
Дорогой Альфред Людвигович, я так счастлива была получить Вашу открытку. Я всегда вспоминаю Вас с неизменной любовью и благодарностью. Как хотелось бы мне повидать Вас и очень долгие часы рассказывать Вам множество вещей. О смерти Вадима Викторовича[124] я знаю. Мои друзья пишут мне такие грустные вещи, что прямо отчаянье берет. Здесь мы организовали помощь русским артистам, оставшимся во Франции. Алданов уехал. Получила на днях очень серьезное и очень тронувшее меня письмо от Ивана Алексеевича[125], он очень хорошо относится к моей прозе («из всех "молодых” только из Вас будет толк» — эту фразу сообщаю только Вам). Писала мне и Екатерина Дмитриевна[126] — очень хорошо. Я сейчас много работаю, очень устаю, но зарабатываю достаточно для себя и для сына (бюро). Для писания (вернее, для дописания) романа нет ни одной минуты, вечером никуда не гожусь. Но что-то продолжает работать во мне, и дозревать, и оформляться. У меня еще нет этого ужасного сознания, что что-то пропадает в творческом плане. Я не знаю, как переписать для Вас прозу. Нет времени, нет русской машинки. А нельзя устраивать вечера[127] без моих «новых достижений». Как я благодарна Вам за верную Вашу память, за этот вечер, мне будет казаться, что я побывала в Праге какой-то своей самой настоящей частью. Стихов не пишу с начала войны — не могу. Есть только два случайных и нелюбимых («а мне настал черед — сказать: идут года» и т. д. и «закат печальной молодости нашей. Ты в зеркале на диво молода, а надо быть счастливее и старше, спокойней и мудрей в твои года» и т. д.
Есть еще одна мелочь, впрочем («в ноябре, во время войны в нашем дом городе на заре…»).
Есть еще одна новость: меня хотят лансировать[128] мои компатриоты[129]. Отношение исключительно по доверию авансом. Переводится моя книга «Niemands Kinder»[130] — рассказы. Предложили вечер в Пен-клубе, но это еще рано, думаю. Напишите мне, какие стихи будут читаться, не знаю, есть ли у Вас всё, что мне бы хотелось «услыхать» в Праге. Я пришлю Вам список того, что, как мне кажется, всего для меня типичнее. Но довольно разговоров обо мне. Напишите мне о своем здоровье и о стихах Вашей дочери.
Мой сын пишет «мемуары», хорошо учится. От Александра Сергеевича недавно получила письма. Он работает, должен писать очень коротко. Сестре моей с детьми очень трудно. Мой брат Штейгер пишет газетные статьи (здесь) и очень отговаривал меня писать еще когда-либо стихи (он влияет на мое молчание почти так же, как война) и «разумеется, писать прозу». Адамович издали советует мне «от всей души» то же самое. Передаю свой нежный привет всем друзьям: Морковину, Женечке, Эм. Кир., всем, кого встречаете. Еще раз спасибо за память и за всё. Лучшие пожелания Вам и Вашей семье.
Алла Головина.
Напишите мне по возможности скорей и побольше.
26.
25.7.1942
Милый друг,
Я очень Вам давно не писала. Но я, конечно. Вас не забыла. Я сейчас пишу очень много. И больше стихов, чем прозы. Я, стороной, постоянно о Вас слышу. Я надеюсь, что Ваше здоровье благополучно, так же, как и мое… Я работаю по-прежнему в бюро. Мальчик учится и хочет уже поступать на естественный факультет. Как Ваши «девочки» и семья?
Маша бесконечно много печатается[131]. Мой брат презирает всё. Берн никогда не цвел так щедро, как в этом году. Пожалуйста, напишите мне, о чем хотите. Привет Камневым, Дрееру[132], Морковину. Чегринцевой и всем, кто меня помнит.
Сердечный привет. Искренне Ваша А.
Вегn. Belpstrasse 53.
P. S. Стихов моих никому не показывайте. Я обещала.
***
117
Берберова Нина Николаевна (1901–1993) — писательница, мемуаристка; с 1922 г. — в эмиграции.
120
Философов Дмитрий Владимирович (1872–1940) — публицист, критик; член редколлегии варшавской газеты «Меч»; с 1920 г. — в эмиграции.
121
Правильно: Хирьяков (Кирьяков) Александр Модестович (1863–1940) — журналист и писатель, толстовец; сотрудник варшавских газет «За свободу!» и «Меч».
123
Ставров Перикл Ставрович (1884–1955) — поэт, переводчик, эмигрант. Его жена Мария Ивановна Ставрова — художница.
125
Имеется в виду Иван Алексеевич Бунин, который писал 7 сентябре 1942 г.: «Мой дорогой, милый молодой друг. Я теперь особенно люблю тех некоторых, которых любил в Париже, — Вы среди них из первых. Поэтому с истинной радостью получил Ваше столь сердечное ко мне письмо — очень благодарю за него и за отличные стихи. Отчего мало пишите прозой? Это жаль — я убежден, что если бы Вы занялись ею крепко и пристально. Вы написали бы много чудесных рассказов…» (цит. по статье: Фоменко А.В. Из переписки И.А. Бунина с А. Головиной (1942–1953) // И.А. Бунин и русская литература XX века. М.,1995. С.248).
127
Речь идет о подготовке заседания семинария А.Л. Бема «Современная литература» при Русском свободном университете (9-ое собрание. 28.3.1941). Доклад А.Л. Бема Поэзия Головиной. Стихи читает И. Голик-Бем // Skit роеtov. 1940 — 1941. ЛА МНЛ. АБ. К.20.
128
Лансировать (от французского глагола lancer — бросать, метать) — «раскрутить», создать себе имя.
132
Дрейер Николай Николаевич (7 (19) декабря 1889, Вязьма — 25 июля 1975, Прага) — агроном по образованию, участник Первой мировой войны, после ее окончания жил в Киеве, с 1919 г. — в эмиграции; воспитатель в русских гимназиях в городе Моравска Тршебова и в Праге; журналист, переводчик. Писал стихи и прозу. В 1933–1937 гг. — участник заседаний «Скита».