— Держи язык за зубами, — прошипела наездница, — а то и тебе достанется, — она оседлала Тора, резко хлестнула поводьями по спине дракона и взлетела.
— Конфетка с ядовитой начинкой, — удовлетворенно проговорил Старх, глядя вслед наезднице, — мне нравится.
Пламя, которое слегка утихло в груди мстительницы, после разговора со Стархом с новой силой вгрызлось в жилы. Теперь Иолане казалось, что поджог фамильного особняка, ничтожно малая месть за поступок Добромира. Она жаждала увидеть противника поверженного в прах. Пусть не думает, что отделался лёгкими жертвами. Иолана сделает так, что он потеряет самое ценное.
Оставалось понять, что для него составляет смысл жизни. И когда Иолана уничтожит его будущее, как он уничтожил её, тогда она успокоится. Она ещё увидит, как Добромир проклянёт тот день, когда вычеркнул Иолану Радич из всего, чем она дорожила.
*
Соня
На ночлег мы разбрелись по гостевым домикам усадьбы. Благо в них было всё необходимое, что требовалось для отдыха. Отыскались и припасы, и ледник, и даже погребок с напитками. Хмурый хозяин усадьбы помог нам расселиться, устроить под навесом кухню со столом и лавками, а в сумерках исчез, будто растворился. Никто не заметил, куда он пропал. Я весь день порывалась поговорить с Добромиром, но то ли моя решительность была слабовата, то ли чемпион тактично уклонялся от разговора, так или иначе пообщаться не удалось.
Обитатели гостевых домов, изрядно намаявшиеся за день, уснули. Я ворочалась в кровати, как веретено, скручивая простыню веревкой. Несмотря на моё имя (хотя этот каламбур давно набил оскомину), не спалось. Я и вставала, и садилась, и вновь ложилась, разглядывала тени на потолке, пила теплую воду из кувшина, подходила к окну.
Тяжёлый день не отпускал из своих объятий, заставляя прокручивать события в быстрой перемотке. Что мы сделали не так? Уйти нам из усадьбы или остаться? А если нас обнаружат? От необъяснимых тягостных предчувствий и бессонницы имелось одно проверенное средство — Горыныч. У него под боком я засыпала мгновенно, стоило прислушаться к его равномерному сопенью. Рядом с Горынычем всегда становилось легко, ужасы ночи отступали, на меня нападала приятная дремота, а следом приходил спасительный сон.
Одевшись, я тихонько выскользнула на улицу. Дорожка, ведущая к леваде, была освещена по краям небольшими шарами-светильниками, которые не давали сойти с тропинки, и вели прямо на драконий выгон.
Стараясь не нарушать тишины, я брела по тропинке, глядя под ноги, осторожно наступая на мелкие камешки. Сегодня как никогда хотелось забыть обо всём. Никакие разговоры о команде Межгорья, никакие планы на будущее не разгоняли тоску. Я лишь пыталась встряхнуться, забыть на время, отвлечься, но обмануть себя не удалось. Небольшая передышка в компании друзей, появление Горыныча, радость от полёта, момент счастья и свободы и вновь безысходность и отчаяние. В этом мире не было места для меня.
Огороженное частоколом пастбище стояло с распахнутой настежь калиткой. Я беспрепятственно вошла внутрь и двинулась к месту, которое облюбовал Горыныч. Луна слабо освещала леваду, я двигалась по пастбищу уверено. Горыныч даже не поднял голову, я представила, как он приоткрыл один глаз и наблюдает за мной.
— Соня, — раздался тихий голос, я подпрыгнула от неожиданности. — Привет, не спиться? — окликнул чемпион, когда я судорожно закрутила головой, стараясь высмотреть егофигуру.
— Где ты? — позвала его, — не вижу, — в меня полетел небольшой комочек земли. Ага! Я двинулась в нужном направлении, и увидела, силуэт Добромира, скрытый травой.
— Ты чего здесь? — я подошла к нему.
— Э… да, вот, — нечленораздельно промычал чемпион.
— Бессонница?
Хотелось поболтать, отвлечься, заглушить тоску. Но по тому, как долго молчал Добромир, я уже пожалела, что начала разговор.
— Запах гари. Не могу там. Здесь легче.
Мы помолчали.
— Будешь восстанавливать дом?
— Фамильная усадьба. Предки строили, теперь мой черёд.
— Сможешь?
В траве звенели цикады, шелестела трава, журчала вода в рукотворном пруду, квакали лягушки, облюбовавшие купальню драконов, столько звуков стало доступно в ночной тишине. Не хотелось разговорами нарушать гармонию ночи.
— Научусь.
— Что скажут родители, когда узнают?
— Мать устроит истерику. А Бажен, наверное, спокойно.
— Ты знаешь, кто твой настоящий отец?
— Предполагаю, — спокойно ответил Добромир. — Он из наездников. В роду Светозаровых все бескрылые.
— Бескрылые?
— Так называют тех, кто не способен выдержать спуск. Мать в молодости обожала гонки. А где гонки, там и гонщики. Хотя она всё отрицает. То, что мой отец — гонщик, я не сомневаюсь. Я сопоставил некоторые факты и вычислил, кто он. Был момент, хотел познакомиться с ним, а потом остыл. Ему безразлична моя судьба, мне безразлична его.
— А может он издалека следит за тобой? — мне захотелось, чтобы это было правдой.
— Сомневаюсь, — ответил чемпион.
— А Эрвин даже не знает, кто его отец, — ляпнула я, не подумав, и смутилась. Вот болтушка. Эрвину не понравиться, если узнает.
— Значит, мы чем-то похожи, — без тени улыбки сказал Добромир.
Из темноты выдвинулась фигура.
— Эрвин, — я вскочила от неожиданности, прижав руки к груди, — напугал! Ты… ты подслушивал?
— Искал тебя, — замогильным голосом произнёс он, — у вас ночное свидание?
— Мне не спалось. Думала около Горыныча подремать, а тут Добромир, — я честно старалась, чтобы в голосе не слышалось раздражение.
— Встретила того, кого хотела встретить, — ядовито произнес Эрвин.
— Ты бредишь или просто погулять вышел? — я перестала любезничать, — мне что, нельзя никуда пойти, прежде чем не отчитаться?
— Ты сказала ему, что я безотцовщина, — процедил парень, и я почувствовала, как он скрипнул зубами. Добромир поднялся. Парни встали друг против друга.
— Я ничего не слышал. Слово Светозарова, — произнёс чемпион.
— Имей в виду, я не нуждаюсь в жалости, — рубанул Эрвин.
— Я тоже.
В темноте два силуэта казались двумя столбами под напряжением, между ними только искры не проскакивали. Добромир всё-таки утратил хвалёное спокойствие.
— Останешься с ним? — спросил Эрвин, обращаясь ко мне.
— Останусь здесь, — ответила твёрдо.
Эрвин
Да хоть сто раз. Я шёл в темноте, пиная траву. Только дурак и слепец мог согласиться ехать с Добромиром. С кем я решил тягаться? Женский идеал мужской красоты и успешности мне не по зубам.
Соня все больше отстраняется. Что я делаю не так? Почему она предпочитает Добромира? Задним умом понимал, что моя ревность, придирки, подозрения злят Соню, но ничего не мог с собой поделать. Как только я видел Добромира рядом с ней, ядовитые слова, как рой диких пчёл, слетали с языка.
Как хорошо было раньше, когда никто не отсвечивал рядом. Я вдруг вспомнил Асанну. Она ведь тоже ревновала. Теперь мы друзья по несчастью. Не прошло и года, как я начал понимать её неприязнь к Соне. А ведь раньше меня это веселило. Где теперь это развесёлое веселье?
Я превращался в жалкого ревнивца, вид и слова которого противны самому себе. Мозг будто отключался при виде этих двоих. И сейчас я не мог сдержаться, отошёл на некоторое расстояние и сел на землю. Желание незаметно подползти к этой парочке, подслушать их разговор не давало сделать и шагу. Во что я превратился? В ничтожество, готовое выпрашивать, вымаливать благосклонность любимой девушки. Неужели она не видит, как мне плохо?
Я вспомнил, как мы пацанами дразнили одного ботаника из богатенькой семьи. «Первый от заду!» — кричали мы мальчишке, обкидывая его комьями земли. Теперь первым… стал я. Чем можно заслужить расположение Сони? Я не находил у себя ни одного достойного качества. А вот титул «первый от заду» был мне к лицу, особенно теперь, когда Соня послала меня подальше.