— Соня потеряла память и ничего не помнила про боль, — проговорил Эрвин, — ваш Совет пальцем не пошевелил, когда нас послали на Вершину.
— Ну, почему же? — сбавив обороты, возразил Тирольд, — мы разбирали это дело, и осудили решение Совета Меры.
Я так и знала. Тирольд — душка!
— Недавно погибла Иолана Радич, и… там опять замешана глава Меры, — Эрвин волновался. Он хотел отвлечь внимание старейшин от моей персоны, но ответной реакции не последовало.
— Не вижу связи, — сказал председатель. Действительно, какая здесь связь, я с ним согласна, — члены совета хотят высказаться?
— А какая связь у вас с главой Меры? — вопрос Эрвина вышел настолько неоднозначным, что в зале вспыхнул шум негодования, — если ей всё сходит с рук, — Эрвин смотрел на Тирольда так, будто знал гораздо больше, чем сказал.
— Решения мы принимаем коллегиально, — ответил председатель, — сейчас речь о Великой Вершине и о Соне Снегирёвой, благодаря которой вы спустились с горы.
— Предлагаю провести полное обследование девушки, — громко высказался старейшина Чернорая.
— Вы не тронете её, — голос Эрвина стал похож на рык. — Соню выбрала сама Верховия.
Мне понравилось это выражение. Я на глазах превращалась в главное сокровище Верховии. Слышала бы моя бабушка, возликовала бы вместе со мной.
— Что за глупости вы несёте? — спросил старейшина.
— Вы… столетиями уничтожали тех, кто отличался от вас. Вы считали, что несёте благо верховенцам, а сами не продвинулись ни на шаг.
— Ты говоришь о дверниках? — старейшина, у которого на груди светилась эмблема Энобуса, прямо подпрыгнул со стула.
— Вы хотите уничтожить последнюю надежду.
Это Эрвин обо мне?
— Никто не хочет…, — начал Тирольд.
— Хочет! — рявкнул Эрвин, перекрывая вопли старейшин, — у вас руки дрожат от нетерпения. Посмотрите на себя, лучшие люди Верховии!
По неведомому сигналу трое гвардейцев кинулись в нашу сторону, я безмятежно смотрела, как они приближаются.
— Прекратить истерику! — заорал Тирольд через усилитель, и на потолке зазвенела металлическими пластинками люстра, а я закрыла уши ладонями.
Охранники, остановленные воплем председателя, замерли в двух шагах от нас, постояли немного и покинули площадку несостоявшегося боя. Гомон в зале стих. Молчание старейшин показалось тонким ледком, прикрывшим бурлившую злость избранников народа.
— Твои обвинения, Вышнев, беспочвенны. Никто не причинит вреда девушке, — произнёс председатель.
Если хотел успокоить меня, я не повелась, тем не менее, покровительственно улыбнулась ему.
— Пусть Совет Старейшин даст слово, что Соню Снегирёву не заставят идти на Великую Вершину против её воли, — закричал Эрвин, — и пусть Совет письменно подтвердит своё решение.
Заявление Эрвина пробрала старейшин, кажется, до самых печёнок. Оно сорвало крышу у большинства присутствующих, так они поднялись. Возмущения не утихали несколько минут. Всё это время председатель внимательно следил за нервными членами и что-то записывал у себя на столе. Своими манипуляциями он оказал гипнотическое действие на старейшин, и они затихли сами собой.
— Мы выслушали вас, но решение не принимается мгновенно, — обратился к нам председатель, — вы открыли тайну Великой Вершины, за это вам благодарность и почёт. А Соню Снегирёву надо опекать и беречь как зеницу ока.
Б-р-р. Не надо мне таких милостей: беречь и опекать. У меня единственное желание жить свободно и делать, что хочу.
— А теперь второй вопрос. Виноват ли наш горячий защитник в гибели Иоланы Радич? Мы должны вынести заключительный вердикт покорителю Вершины — Эрвину Вышневу.
И хоть пелена веселья застилала мой разум, я поняла, как ловко Совет «справедливых» обвел нас вокруг пальца. Сделают Вышнева виноватым, и мы сразу станем более сговорчивыми.
— Я знаю вашу версию гибели Иоланы Радич, — сказал председатель Эрвину и перевёл свой проницательный взгляд на меня.
Бу! Не надо так заманчиво смотреть.
— Мы выслушаем других свидетелей, — добавил Тирольд, и я чуть не растаяла от его шоколадного баритона. Вызывается Андрон Радич.
Со мной, действительно, было не всё в порядке. Я поднесла к лицу платок, чтобы скрыть улыбку. Приятный аромат, идущий от платка вызвал неконтролируемый приступ блаженства.
Стоп!
Что это за платок с таким очаровательным запахом, который я все время тереблю? Откуда он в моих руках? Из кармана, конечно. Незаметно ещё раз поднесла платочек к носу.
Щипок Эрвина привел меня в чувство.
Ай! Платок выпал из рук, я отбросила его ногой в сторону. Очарование от облика председателя и всей большой компании главных задниц Верховии начало затухать.
Интуитивно потрясла рукой в повязке и почувствовала, как мои камешки сместились и покатились по руке. Повязка ослабла настолько, что они скатились в ладонь. Я переложила Мию в левую руку и поднесла камни к сердцу. Моя голова непроизвольно опустилась, я поплыла в пространстве, впитывая тепло чёрных камней. Их магия обволакивала, вливалась в меня прозрачным целительным потоком. Но вместе с внутренним теплом я ощутила темноту, которая наползала, тянулась ко мне.
— Эрвин, — прошептала я, повернувшись к нему, — опасность.
— Где Андрон Радич, мы ждём, — нетерпеливым голосом повторил председатель.
В ту же минуту в зале стемнело, чёрная клякса закрыла прозрачный купол, и он обрушился. От рёва дракона и крика людей заложило уши, в вихре пластика и металлических осколков от люстры на головы старейшин спланировал тёмно-синий дракон, на спине которого возвышался Андрон Радич.
Шипение и яркая вспышка огня ударила мне в глаза, я инстинктивно упала, Эрвин тоже. Пламя пронеслось над нашими головами, сзади вспыхнули деревянные панели.
Дракон планировал над головами людей, наездник послал его вперёд, и морда дракона оказалась почти рядом с нами.
— Живучий, — произнес Андрон Радич голосом палача, глядя на Эрвина. Меня затрясло от предчувствия. В его взгляде я прочитала смертный приговор.
— Не стрелять! — раздался крик Тирольда, — дракон повернул голову к нему, с разных концов зала прогремели выстрелы, у кого-то не выдержали нервы.
Начался ад. Теперь я узнала, как действует выстрелы на дракона. Его чешуя вздыбилась каждой чешуйкой, дракон заревел, как иерихонская труба и начал крушить лапами, крыльями, хвостом, телом всё подряд. По залу неслись крики ужаса, негде было укрыться от обезумевшего дракона. Мы поползли к двери, но там уже бушевал огонь.
Дракон и его хозяин сошли с ума. Дракон рычал, плевался огнем, рвал зубами человеческую плоть. Только Андрону Радичу было мало старейшин, ему нужен Эрвин.
Наездник направил дракона в нашу сторону. У нас не было времени и места для манёвра. Я бросила Эрвину свои камни, он с ужасом глянул на меня, я поняла, что он увидел, резко оттолкнула его от себя.
Прочь!
Струя огня полетела на нас, и в этот момент я обратилась.
Алой драконице не страшен огонь, она сама огонь и пламя. Я закрыла собой Эрвина и в ту же секунду забыла о нём.
Двум драконам тесном в замкнутом пространстве, нам не развернуться. В бою я не смогу сдерживать себя, здесь не останется никого в живых, если начнём биться в зале.
С рёвом призыва взлетела, Синий за мной. Назначил меня главным врагом, и это радовало. Мы доломали купол, я возликовала, что вытащила бешеного дракона в небо. Взмыла ещё выше, и мы бросились друг на друга. Отчётливо увидела безумный огонь в глазах наездника, он не отступит. Опасный всадник, но слабый, потому что человек. Если сбить его с седла, дракон потеряет половину своей мощи.
Битва выжгла мое нутро, во мне вскипели инстинкты зверя. Над Светозаром заорала сирена, и мы ревели в зверином желании рвать, кромсать и убивать. Мы терзали друг друга в свирепой пляске битвы. Нет ничего лучше безудержного смертельного боя. Острая пика наездника впилась в моё крыло. От резкой боли во мне взорвалась звериная жажда убийства. Она снесла хрупкую преграду разума, я бросилась на человека, чтобы разорвать его на части.