Рыжий волк обернулся к черным и вступил в борьбу, будто ему надоело их присутствие. Схватил одного под холку и рывком отбросил в сторону. Тот пролетел головой вперед и ударился о кованый забор. С трудом поднялся, покачиваясь, хромая на одну лапу, направился обратно.
Второго, того, что сильнее, он, как показалось Лизе, сжал челюстями у горла. Волк отбивался и хрипел. Мутная пена пузырями капала на морду черного волка, и Лиза видела, как его борьба постепенно сходила на нет: задние лапы двигались все медленнее и медленнее.
Все в девушке закипело. Она поняла, что нужно вмешаться, иначе братьям не выжить. Упорность и бешеный напор рыжего не позволят его победить.
В ней всколыхнулось какое-то древнее, могучее чувство.
Она побежала в комнату со стеклянной дверью, схватила свои пои, пропитанные керосином, за лиф засунула две зажигалки, привязала два ножа к ногам. Сталь неприятно обожгла кожу, но Лиза крепко их зафиксировала. Проверила «веер» и куб. Время горения было достаточно коротким, но она понимала, что нужно сделать — отвлечь бешенного хищника на себя, чтобы он не довел свою месть до конца.
Запах керосина впервые ударил в нос. Она поняла, что сейчас от ее выступления зависит жизнь трех человек. И такой расклад сил — трое против одного — был очень, очень плохим.
56
Она подхватила пои и выбежала на мороз.
Одним взглядом охватила все: и то, как слаб Яков, ковыляя со сломанной лапой от забора, и закатившиеся глаза Тимофея. Рыжий, не обращая внимания на плетущегося сзади волка, с розоватой пеной у рта, странно трясясь, шел навстречу Лизе.
Она вспомнила, что однажды уже видела такую картину в деревне: точно так же шел навстречу им, еще детям, шатаясь, рыжий волчонок. Ребятишки смеялись, а Лиза видела его страшные рыбьи глаза и странную дерганую походку. Она убеждала к мальчишкам, и Тим, услышав, кто преследует детей, с топором выскочил на двор. Волчонок заболел бешенством. Девушка зажмурилась.
«Обратного хода нет», — решила Лиза.
Она подожгла фаеры и выскочила на улицу. Рыжий бросился навстречу, но тут же остановился: Лиза отчаянно крутила вокруг себя боевые пои, запах керосина становился все сильнее.
Рыжий уставился на нее прозрачными глазами и в ожидании сел на землю. Лиза попробовала сделать несколько шагов вперед — добраться до забора, за которым, как она помнила, стояла машина, но рыжий преградил, зарычав, путь.
Лиза в ожесточении крутила пои. Понимая, что сражается со смертью, она сократила интервалы между махами, чтобы волк не нашел уязвимого места и не смог броситься на нее.
Пот струился градом. Несмотря на то, что Лиза стояла полураздетой, она чувствовала жар и в отчаянии смотрела в ту сторону, откуда ковылял Яков. Но, увы, из-за рассыпающихся огней ничего не видела.
Прислушавшись к себе, она поняла, что время горения фаеров истекает. И по ухмылке рыжего волка поняла, что он тоже догадался об этом. Волк встал и направился к ней. Лиза уже видела сквозь огненный круг очертания дома, деревьев, потому что фаеры прогорали.
Тогда, собрав всю свою волю, помолившись всем богам, о которых когда-либо слышала, она встала на носочки и прыгнула гранд жете девлоппе — с одной ноги на другую — и, уже приземляясь, ударила догорающим фаером по приготовленному кубу. Огромный куб, пропитанный керосином, сразу же вспыхнул.
Девушка подхватила его и, жонглируя, развернулась. Рыжий непонимающе уставился на нее.
А Лиза и не думала ждать — время шло на секунды. Она поняла, что помощи не дождаться. Схватила поудобнее куб и в два шага приблизилась к волку. Чувствуя, что силы покидают ее, подкинула куб и в ту минуту, когда волк увидел, что она беззащитна, прыгнула пас де пойсон — прыжок с одной ноги на другую, отбросив обе ноги назад. Волк купился на трюк и ринулся на нее.
Чтобы на него сверху тут же обрушился горящий куб.
Зверь завыл, оказавшись в плену огромного горящего фаера. Отвратительно запахло паленой шерстью, кожей и чем-то еще. Лиза схватила двумя руками ножи и метнула один прямо между пылающих ненавистью рыбьих глаз.
Именно в тот момент она вспомнила все до самого конца, до самой капельки – и издевательства над нею, еще маленькой рыженькой девчонкой отца-вожака стаи, который, когда мучился мигренями, запросто мог огладить дочь железным прутом только за то, что никак не получалось превратиться в волчонка, или за картинки с изображением балерин, спрятанные глубоко в шкафу. И тот самый день, когда она бежала из стаи вместе с Яковом, и помощь Тима. Все встало перед ее глазами так ярко, будто бы случилось вчера.