Ему хотелось ощущать жизнь во всей ее полноте, не беспокоясь о том, что станет с его душой. По духу Дхаме был ближе ранний буддизм, атеистичный и агностичный, который требовал от человека жить в соответствии с этическими нормами. Но с ходом времени, вследствие влияния других религий, принципы буддизма претерпели значительные изменения – ассимилировавшись с богами, «будды» отныне правили раем и преисподней.
– Сдается мне, это не лучшее место для медитаций, – сказал он.
При виде Карли сердце Дхамы наполнилось горечью – он полагал, что зря потратил лучшие годы жизни, соблюдая монастырские правила, следуя десяти заповедям-запретам: «Не убивай и не заставляй убивать какое бы то ни было живое существо; не кради; не прелюбодействуй; не лги; не пей опьяняющих напитков; не ешь в неуказанное время; не принимай участия в пляске, пении, музыке и представлениях; не носи украшений; не спи на высокой или широкой кровати; не принимай ни золота, ни серебра».
Вспомнив, каким он был, Дхама улыбнулся. С того дня, как он покинул монастырь, он постоянно нарушал эти десять предписаний.
– Чему ты улыбаешься?
– Я не буддист и жалею тех, кто остается буддистом.
– Ты сменил веру?
– Нет. Я предпочитаю жить свободным.
– Тогда я помолюсь о тебе.
– Бесполезно. Я не знаю твоего бога, а он не знает меня.
– Наш бог повсюду, и он знает о каждой частичке твоей плоти и твоего разума.
Дхама ничего не знал о боге, имя которого переводилось как «Это тот, кто был, есть и будет. И то, что пребывает вне времени».
– Но ведь это всего лишь твои убеждения, – сказал он.
Было очевидно, что сикх не обиделся. Наоборот, взгляд его смягчился. Он сочувствовал этому монаху, утратившему веру. Его последующие слова прозвучали, как молитва:
– Мы верим в единого бога – высшего, абсолютного, бесконечного, вечного Создателя, причину причин, безграничного, не знающего ненависти, одновременно имманентного и трансцендентного. В нашей религии, Дхама, нет понятия первородного греха. Мы верим, что жизнь проистекает из чистого источника, и Повелитель Истины пребывает в нем. Мы рождаемся, чтобы служить обществу и относиться ко всем людям по-братски, уважая их свободу.
– Но ведь на войне вы жестоки!
– Это правда. Нужно сражаться со всей возможной энергией, если цели благие. Все принципы нашей веры отражены в следующих словах: «О, моя душа, ты есть воплощение Света, знаю твою Сущность. О, моя душа, Бог есть вечно в тебе; через слово гуру обладаешь Его любовью, зная твою сущность, ты знаешь своего Бога; и ты знаешь тайну рождения и смерти…»
Когда сикх закончил, оба собеседника какое-то время молчали. Дхама обдумывал услышанное. Каменный хаос открылся их взорам, а над ним возвышалась коронованная гигантскими скалами гора. Там находился вход в пещеры, а ниже, восточнее, скрытая деревьями, стояла большая чайтья.[37]
Сикх решил, что будет правильно устроиться на привал в этом заброшенном буддийском храме.
Он направил лошадь к крутому склону. Дхама пропустил его вперед.
В этом месте незримо бродила смерть.
– Что скажешь? Все спокойно? – спросил Мишель, подъезжая с Хирал и мулами к Дхаме.
– Мне кажется, что это место населено привидениями…
– Уж лучше воевать с духами, чем с людьми.
– Он прав, – сказала Хирал. – В этих пещерах томятся души. Но я не верю, что опасность исходит от них.
– Где же тогда ее источник?
– Не знаю.
Позади них, в лесной чаще, зарычал тигр. Грифы спустились со своих высот и закружились над ними. Трое всадников начали подниматься на гору.
Глава 34
Принц Ранга сидел, скрестив ноги, на террасе, откуда открывался вид на Варанаси. Лицо его и тело были изукрашены красными узорами, глаза полузакрыты. С улиц доносились непристойные песни в честь Кришны и Камы. Дерево ашока с дрожащей листвой укрывало принца своей тенью, а его красные цветы – символ пламенной любви – трепетали под ласковыми порывами дувшего от Ганги ветра. Несколько цветков, сорванных руками девственниц, плавали в серебряном сосуде, наполненном священной водой.
Ранга дышал медленно, полной грудью. В своем городе он чувствовал себя комфортно. Все страхи остались в Лахоре. Здесь, в этих стенах, под охраной трех сотен стражников и под защитой двух дюжин гуру со сверхъестественными способностями и богов священного города ему были не страшны происки рани Джундан и ненасытность англичан.
Ранга открыл глаза, взял из воды цветок и раздавил его пальцами, потом зачерпнул кубком воды и выпил. Этим своеобразным ритуалом он вознес хвалу богу Вишну. Была середина марта по европейскому календарю, а по индийскому – месяц пхалгун. В этот день было полнолуние, и праздник Холи,[38] посвященный Кришне и Каме,[39] был в самом разгаре.
38
Новый год по индуистскому календарю. Как и многие древние народы, индусы встречают его весной, когда пробуждается природа. Холи наступает в полнолуние весеннего месяца пхалгуна, который приходится на февраль – март.
39
Там, где больше почитают Кришну, в частности в северном штате Уттар-Прадеш, где, как считается, он провел детство и юность, Холи связывают именно с этим любвеобильным богом. А вот на юге страны по случаю Холи вспоминают историю богини любовной страсти Рати, которой пришлось похоронить мужа – бога любви Каму. Озорной Кама нацелил свой лук с пятью цветками-стрелами на аскета Шиву и отвлек его от медитации. За это он был испепелен огнем, вышедшим из третьего глаза могущественного бога. Правда, позже Шива, уступив мольбам своей жены Парвати, вернул Каме телесный облик. В честь его возвращения и устраивают праздник Холи.