— Как в Карли? — обеспокоенно спросил он.
— Нет, это другое… Мне кажется, нашим жизням ничто не угрожает. Но кто–то другой в опасности. Кто–то, кто дорог тебе.
— Кто–то, кто дорог мне? Быть не может! У меня нет друзей в Варанаси. Два человека, которые мне дороги, — это ты и Дхама. Наверное, ты ошиблась.
— Нет. Ее сердце связано с твоим сердцем, — сказала Хирал. — Такая хрупкая… Она… Ты должен ее спасти.
— Кого? О ком ты говоришь? Что ты видишь?
— Нет ясности… Она явилась мне в облике юной Ганги, когда я вошла в воду, чтобы очиститься… О, Мишель, она и мне дорога, хотя я совсем ее не знаю. Мишель…
В это мгновение с противоположной стороны качающегося длинного понтона до них донесся яростный женский вопль. Этот крик перекрыл бормотание молящихся, трели петухов, треск костров.
— Я вырву твое сердце!
Амия намеревалась войти в воду, когда справа от нее выросла черная фигура. Сердце девочки оборвалось, ноги вросли і в покрытое илом дно.
— Шитрита… — пробормотала она.
Служанка непалка была похожа на демона, извергнутого преисподней. Ее покрытое пятнами темное лицо, кривой нос и косящие глаза самой природой были предназначены для того, чтобы выражать злобу и ненависть. Крючковатыми пальцами она тянулась к Амии. Еще чуть–чуть — и она схватит беглянку, но в последний момент Амия пришла в себя.
— Нет!
— Я отведу тебя назад во дворец!
— Нет!
— Уж меня–то ты послушаешься!
— Нет! — крикнула Амия.
Внезапно она набросилась на служанку и с силой толкнула ее. Шитрита упала в мутную воду.
— Да проклянет тебя Ганга! — крикнула она, пытаясь подняться.
Глядя, как непалка барахтается в грязной у берега воде, Амия ощутила себя сильной. Она может себя защитить, и она будет драться. Она смогла бы одолеть любого евнуха, даже гуру. Ударом ноги она снова оттолкнула Шитриту.
— Нечестивая девчонка! Помогите! Не дайте ей убежать! — задыхаясь, кричала непалка.
Но никто даже не шевельнулся. Кому было дело до женщины и ребенка из низшей касты? Чужие беды не касались тех, кто пришел сюда издалека, чтобы омыть свою душу. Все продолжали плескаться в воде, сосредоточившись на молитвах. Пусть себе кричит эта сумасшедшая…
— Ты заплатишь за это жизнью!
Амия не должна была медлить. Нужно было бежать как можно дальше от Шитриты, бежать из Варанаси. Девочка бегом кинулась к самому длинному понтону. Прыгнуть в отчалившую лодку — лучшее, что сейчас можно было придумать. Одни суденышки ежеминутно отплывали от моста, другие занимали их место.
Девочка мчалась, лавируя между приезжими, носильщиками и матросами. Подстегиваемая ненавистью, непалка следовала за ней по пятам. Разозленная преследовательница размахивала трехгранным ножом — такими пастухи у нее на родине закалывали коз.
Девочка и рычащая женщина, потрясающая ножом, бежали прямо на них. Изумление застыло на лице Хирал.
— Это она! — воскликнула Блистательная, указывая на девочку.
Она узнала это лицо, лицо Ганги.
Внезапно Амия остановилась как вкопанная. Прямо на нее через толпу шел человек, у которого ей однажды уже случилось попросить помощи. Он вел за повод лошадь, а рядом с ним шла очень красивая женщина и трое вооруженных мужчин. Она ринулась к нему.
— Да, это она, — повторила Хирал. — Она, — та, что дорога нашим сердцам.
«Дорога нашим сердцам… Но почему?» — спрашивал себя Мишель. И тут он вспомнил. Он вспомнил испуганную девочку, которая в толпе родственников возвращалась оттуда, где сгорели на костре ее родители. Он вспомнил, с какой надеждой смотрела на него эта девочка, думая, что он спасет ее от несчастной судьбы… Это было… это было в Аунраи, к востоку от Варанаси. В тот раз он отвернулся, уехал, и потом пожалел об этом. Горько пожалел. Он думал о том, что мог бы сделать ее счастливой, а Хирал окружила бы ее любовью. И вот она здесь, изнемогающая, преследуемая, похожая на беззащитное животное. Он передал поводья Дхаме, подбежал к девочке и открыл ей объятия. Амия бросилась к нему, и он крепко ее обнял.
— На этот раз я тебя не брошу, — сказал он.
— Она моя! Отпусти ее! Она принадлежит мне! Я ее мать! — взвизгнула Шитрита.
Он презрительно посмотрел на взмыленную непалку, угрожающе размахивающую ножом.
— Ты лжешь! — заявил он. — Ее мать умерла год назад. Я видел ее костер.
Мишель был прирожденным воином: он мог оценить силу противника и степень его решимости вступить в схватку. Эта женщина не умела обращаться с оружием, но готова была броситься в драку, как голодная собака, у которой отняли кость. Она нетвердо держалась на ногах, нож был ей не по руке. И все–таки она была настроена пролить кровь. Кровь маленькой Амии.