я от преследователя и вырваться вперед. Мысли путались в голове, страх и паника мгновенно разнеслись по венам и артериям, я не помнила, как я тут оказалась, и где сейчас мои друзья. Но я понимала лишь одно: они мне сейчас не помогут, и потому нужно рассчитывать только на себя. Я потеряла ориентир в пространстве и времени, и уже не знала какое расстояние мне удалось преодолеть. Словно я попала в какое-то другое измерение, другой мир и жизнь, где всё течёт не так как в том мире, где я привыкла жить. Я бежала по лесу, словно по бесконечному лабиринту, который, как мне казалось никогда не кончится. Всё те же толстые стволы высоких сосен, одинаковые как один, те же пни и кусты, и сломанные ветки, так противно хрустящие под подошвой. Ноги начинали постепенно неметь, я начинала осознавать, что мои силы уже на исходе, и долго я так не протяну. Нагло вытеснив мою адекватность, в мой разум ворвались ужас и паника, ловко вырвавшиеся из дальнего уголка моего сознания, в который я их так усердно запихнула, решив не давать сейчас волю эмоциям, а здраво и трезво воспринимать происходящее и действовать по обстоятельствам. Но тут вдруг лес неожиданно расступился, деревья стали постепенно редеть, а вскоре и вовсе кончились. Это придало мне уверенности, и я, преодолев ещё несколько злополучных сосен, вдруг вышла на поляну. Солнце зашло, спрятавшись за тучи. Поляна была также пуста как и лес - ни единого признака жизни, лишь одинокая тропинка, что располагалась вдоль. Не медля, я двинулась трусцой по ней, держась одной рукой за обезумевшее сердце, пытаясь выровнять дыхание, и хоть немного успокоится. Преодолев её и обогнув балку, которая располагалась сразу за ней, я увидела старое кладбище. Многие могилы были разрушены вплоть до неузнаваемости, а некоторые и вовсе пустовали. Холодок страха прошёлся по коже, где-то внутри вновь проснулась тревога, стало жутко. Я ужасно не любила подобные атмосферные места, способные лишь нагнетать тоску и скорбь, и всегда предпочитала держаться от них подальше. Но сейчас у меня не было времени на раздумья, и я немедля помчалась через кладбище, на ходу перепрыгивая через кресты и могилы. Неудачно приземлившись после очередного прыжка, я упала ничком на землю, проехавшись левым боком по земле и хватаясь обеими руками за покалеченную ногу. Правую ступню пронзила резкая боль, не в силах сдержать себя, я сорвалась на истошный крик. Огонёк надежды окончательно погас, и на смену ему пришло отчаяние. Теперь мне точно не спастись, я не могла даже пошевелиться, а помощи ждать было неоткуда. Не в состоянии сдержать эмоций, я впала в истерику, слёзы брызнули из моих глаз. Вдруг поднялся сильный ветер, подняв и закружив в быстром танце сухие листья, которые все это время мирно дремали на земле. Из могилы, возле которой по воле рока я упала, вдруг выросла молодая девушка, в длинном чёрном шифоновом платье в пол, тёмно-русые волосы которой были рассыпаны по плечам. Её прелестные, как два маленьких изумруда, глаза обрамляли пышные чёрные ресницы; тонкий аккуратный носик, пухлые бледно-розовые губки и кожа цвета слоновой кости лишь подчеркивали её аристократичность и чистоту. Но её лицо обезобразила струйка какой-то чёрной, на первый взгляд похожей на кровь субстанции, текущая у неё изо рта; обезумевшие и абсолютно пустые глаза в которых застрял испуг, застыли. А из её груди торчал кинжал. Поймав мой взгляд на себе, она повернула голову в мою сторону, и начала медленно приближаться. В ужасе, закрыв глаза, я издала истошный вопль, хватаясь руками за уши. - Лера, проснись! Мы уже приехали! Я подскочила, удивлённо захлопала глазами и тут же принялась панически осматриваться. Где я? Что это всё это было, чёрт побери? Сердце до сих пор бешено стучало в груди, коленки тряслись, во рту пересохло, а голова гудела и кружилась. Находясь в шоке, и до сих пор толком не придя в себя после случившегося, я спросила: - У вас не будет воды? Я сидела в салоне серебристого «Ауди» дяди Германа, и откинувшись на спинку кресла провалилась в небытие. Он молча сидел за рулём, и покуривал в приоткрытое окно автомобиля, пристегнувшись ремнём безопасности. Услышав мою просьбу, докурив сигарету и выбросив окурок в окно, он полез одной рукой в бардачок, и вскоре выудив из него бутылку минералки, протянул мне. Отпив глоток прохладной воды, я постепенно начала приходить в себя. Головокружение и усталость начали постепенно проходить, дыхание выровнялось, а сдавивший моё горло ком рассосался. Немного погодя, я открыла дверь и вышла на улицу, сказав на прощание дяди Герману, чтобы он за мной не заезжал, мол, сама доберусь, благо было недалеко - всего пять остановок на трамвае, остановка которого находилась у здания нотариуса, которое граничило со зданием, в котором и находилась моя студия. Уже стемнело, улицу освещали фонари и полная луна, которая сегодня светила ярче обычного. В окнах домов уже горел свет, и маячили тени человеческих фигур. Я сделала глубокий вдох, впуская внутрь холодный морозный воздух, который вмиг разнёсся по всему моему телу, и вскоре обернулся приятным теплом в груди. Довольно улыбнувшись, я зашагала к трехэтажному светлому зданию с темно-серой крышей, на третьем этаже которого в большом просторном помещении, с огромными зеркалами на всю стену, и проходили мои занятия по танцам. Пересекла лестницу из мраморных ступенек и бардовых металлических перил, и открыв пластиковую дверь, вошла. Сегодняшняя тренировка прошла как обычно. Сначала разминка, затем повторение связок, которые мы проходили на прошлой тренировке, затем изучение новых. Группа у нас была небольшая - всего-то 14 человек, включая меня и Эльсу, которая сегодня как обычно отсутствовала. После их расставания с Эриком она так и не вернулась на занятия, и все вечера проводила дома. Сколько я не пыталась её затащить в студию, чтобы она хоть как-то развеялась и перестала себя терзать из-за прошлого, все было тщетно. У неё были вечно какие-то дела и заботы, в существовании которых я очень сомневалась, но вскоре перестала настаивать. Не тащить же мне её сюда силой? Всю тренировку я витала в облаках, все мысли были об Эрике - этот голубоглазый красавчик всё никак не хотел выходить из моей головы. Я отвечала не впопад, путалась в движениях, которые знала наизусть, чем вызывала раздражение девчонок и негодование тренера. Ну почему он сегодня не явился в школу? Наш вчерашний разговор по телефону поздно вечером ничего такого не предвещал. Эрик как всегда был обаятельным и приветливым, благодаря чему я, услышав в трубке его весёлый голос, уставшая и выжатая как лимон, вдруг залилась счастливой улыбкой, и долго не могла уснуть, продолжая радоваться как наивный ребёнок и думать о нём. Мысленно я приказала себе набрать в грудь побольше воздуха и успокоиться. Я могла конечно же позвонить первой, хотя бы например, сугубо из вежливости. Поинтересоваться, не заболел ли он? Но моя девичья гордость не позволяла мне этого сделать. Несколько раз я нервно хватала телефон, дрожащими пальцами листала записную книжку, и, найдя его номер, безнадёжно сверлила глазами экран, не решаясь нажать на кнопку вызова. После чего раздражённо убирала его с глаз долой, презирая собственную трусость и нерешительность, каждый раз повторяя себе одно и то же: «Тряпка». После тренировки в раздевалки меня ожидал допрос. Двенадцать решительно настроенных девичьих глаз были устремлены на меня. «Лера, что с тобой происходит, ты тормозишь на каждом движении! У нас на носу показательное выступление!» - высказала своё недовольство Нора Фишер - длинноногая шатенка родом из Швейцарии, которая уже десять лет профессионально занималась танцами, была победительницей многих соревнований и конкурсов; задавака и самая серьёзная ученица нашего танцевального клуба, которая никогда мне не нравилась. Похоже, это было взаимно, она всегда искала повод чтобы ко мне придраться. Я не горела желанием впадать с ней в очередную перепалку, и буркнув что-то на подобии:«Я неважно себя чувствую», я выскочила из раздевалки, дабы избежать дальнейших расспросов. Быстро сбежав по лестнице вниз, оказалась на улице. Порывисто подул ветер, больно хлестнув по лицу и щекам сотнями маленьких осколков, обдувая со всех сторон и пробирая до самых костей. Он сметал с крыш домов снежную пыль и кружил в хаотичном танце миллионы снежинок. Я поёжилась, зарывшись носом в шерстяной шарф, и направилась к трамвайной остановке. На улице уже давно стемнело, кое-где сквозь серебристую пелену метели слабо блестели огоньки в домах и мутно маячили уличные фонари. Прямо перед моим носом ушёл трамвай, идущий к моему дому, собрав всех пассажиров, стоящих на остановке. Проведя его взглядом, я обречённо вздохнула, и медленно поплелась дожидаться следующего. Температура всё падала, мороз крепчал, а ветер разбушевался ни на шутку. Время тянулось медленно, словно пластилин, каждая минута казалась вечностью. Стуча зубами, и пританцовывая от холода дабы окончательно не задубеть, я с надеждой взирала туда, откуда должен был появиться следующий трамвай. Вскоре до меня дошло, что я стою на улице абсолютно одна. Не смотря на совсем не поздний час, людей в округе не наблюдалось. Похоже разбушевавшаяся метель разогнала всех