выпирают? - Она прекрасно понимала, что голос выдает раздражение. - Это будет выглядеть на тебе превосходно. - Он достал тонкое, как бумажная аппликация, ажурное золотое ожерелье с тремя каплевидными рубинами. - Это подчеркнет твои хорошие черты и отвлечет от плохих. - Хорошие черты? Неужели ты заметил хоть одну? - пробормотала Мэгги, стараясь не обращать внимания на прикосновение его пальцев к шее под тяжелым водопадом волос Действительно он не справляется с застежкой или медлит нарочно? Он стоял очень близко. Она чувствовала его тепло всем своим телом от головы до пят. В зеркале ее фигура отражалась в обрамлении широких мужских плеч. - Годится, Мэгти? - Он наконец справился, но вместо того, чтобы отойти, легонько положил руки на ее обнаженные плечи. Тонкие бретельки платья вдруг обожгли спину. Что, если он шевельнет своими большими ладонями, если спустит бретельки и?.. Она моргнула, встретив его взгляд в зеркале, чувствуя, как пересохло во рту от очевидности его мыслей. Мэгги не могла произнести ни слова. Не отрываясь от ее затуманенного взгляда, он провел рукой вдоль золотой дорожки на ее кремовой коже, ниже... ниже, туда, где капли рубинов уютно лежали над самым краем декольте. - Видишь? - пророкотал он в ее волосы. - Идеально. У тебя красивые груди, мягкие, полные, округлые и теплые. Камни как раз на своем месте позволяют мужчине любоваться твоей женственностью, не оскорбляя. Его палец коснулся ложбинки, в которой лежал самый большой камень. Мэгги задержала дыхание. Вдохнуть необходимый кислород значило бы податься навстречу его теплу А от отсутствия воздуха мутилось в голове. Глаза полуприкрылись трепещущими ресницами, когда она ощутила, как его пальцы поправляют две меньшие капли по обеим сторонам большого рубина, чтобы они лежали ровно, каждая над своим холмиком шелковистой плоти. - Один камень извиняет мужчине первый взгляд... три позволяют взгляду задержаться. - Ч-что, если я не хочу этого взгляда? - непослушными губами прошептала Мэгги, утратив всю свою хваленую бойкость. - Тогда не носи такие платья. Женские груди сохраняют свою возбуждающую силу, несмотря на ослабление прежних запретов. Мужчина может восхищаться... и не прикасаться. Здесь все дело в самоконтроле. Тогда почему же он прикасается? Он все ласкал изысканно ограненные рубины, и жесткие неровные костяшки пальцев скользили по ее вздрагивающей коже. В ушах у нее появился странный звон, колени ослабли так, что пришлось прислониться спиной к его груди. Мэгги закрыла глаза, и краска жарко залила шею и лицо, когда она поняла, что оказалось между ее мягкими ягодицами. Его бедра прижали ее к жесткому краю полки, и он начал ритмично покачиваться. Распахнув глаза, она резко втянула воздух. - Ник... Его взгляд неохотно оторвался от эротического контраста между своей рукой и ее грудью. При виде ее пылающего лица он замер, весь напрягшись. Мэгги поняла, что движения совершались бессознательно. Он забылся в эротической грезе, похожей на ее собственную. Мэгги ожидала, что он помрачнеет, ожидала презрения к ней и к самому себе, но вместо этого Ник спросил с легчайшей улыбкой: - Так что я говорил о самоконтроле? - Не знаю, - хрипло пробормотала Мэгги, справляясь и со смущением, и с румянцем. Он не собирался акцентировать ее возбуждение, которое было таким же явным, как и его собственное. Под тонким черным платьем не было лифчика, и соски грудей, которыми он так внимательно любовался, заметно напряглись. К... к этому не полагаются сережки? - Полагаются. - Прошло ощутимое мгновение, прежде чем Ник потянулся за ними. Получив сережки, Мэгги выяснила, что трясущиеся пальцы не способны найти даже дырочки в ушах и уж тем более не справятся с застежками. - Дай-ка мне. Руки Ника сохранили каменную твердость и при этом оказались удивительно для своего размера чуткими. Мэгги повернулась лицом к нему и послушно погрузила руки в волосы, приподнимая их, чтобы открыть уши. И чуть не взвилась до потолка, когда он нежно сжал мочку большим и указательным пальцами. - Спокойнее! - попросил он, когда она вскрикнула от боли, причиненной, своим рывком. - Мне нужно сначала найти дырочку. - Просто вставь, - поторопила Мэгги и поперхнулась, краснея. - Я имею в виду сережки. - Конечно, Мэгги, что же еще ты могла иметь в виду? Я не думаю, что ты так же спешишь, когда... э-э... занимаешься другими вещами, примирительно согласился он, вставив наконец золотой стерженек в ухо и застегнув сережку. Вторая заняла столько же времени. Теперь она знала, что он дразнит, и всеми силами постаралась изобразить скучающее безразличие принцессы, терпящей утомительную, но неизбежную церемонию. - Вот так Несколько долгих секунд Мэгги видела только чувственное удовольствие на его лице. - О да, они прекрасны! - Отпустив волосы, Мэгги покачала головой, любуясь кроваво-красными сполохами в качающихся сережках. - Ну, значит, с одним подарком покончено. - С двумя. Маркхам может подарить мне сережки, а Патги - ожерелье. Ник заметил, что она не поинтересовалась ценой. Мэгги Коул никогда не приходилось спрашивать цену, шла ли речь о подарке или о покупке. Любая прихоть могла быть и бывала удовлетворена. Ник знал, каково быть игрушкой богатой женщины, женщины, которой никогда не говорили "нет". Однако, хотя Мэгги принимала свое богатство и привилегии как должное, она, похоже, не спекулировала ими. Может быть, она играла перед ним, но ни разу он не видел, чтобы Мэгги была пренебрежительна или хотя бы невнимательна к кому бы то ни было, независимо от положения... скажем, со своим слугой даже чересчур мила. Она легко расточала время и деньги - смотря что требовалось, - если желаемое казалось ей стоящим того. Ее любовь к жизни - посвященной, насколько он мог понять, преимущественно удовольствиям - все труднее было презирать. Почему бы ей не жить по своему усмотрению, если это не причиняет никому вреда и если она повсюду привносит свет и тепло? В этом отношении Мэгги была противоположностью Делии, чья жизненная миссия состояла, казалось, в том, чтобы делать всех такими же циничными и неудовлетворенными, как она сама. По сравнению с Делией Мэгги была просто наивный младенец. Он нахмурился. Если не считать небывало аморального отношения к собственному браку... как будто уважение и верность никак не связаны между собой. Ее сексуальность тоже поражала Ника - не закрепощенная, но при этом какая-то... эфемерная. - Есть еще кольцо, - непринужденно заметил он. - Оно не входит в гарнитур, но будет смотреться хорошо. Возможно, муж захочет купить его для тебя. Она и глазом не моргнула. - Нет, Финн никогда не покупает мне кольца. Он знает, что я не ношу их. - Даже обручальное? Тут она все-таки запнулась. - Ну да, одно он, конечно, купил. Он посмотрел на гладкие линии под левой перчаткой. - Но ты его не носишь. Она потерла пальцы тем же бессознательным нервным движением, которое он уже замечал прежде. - Какой смысл - под перчатками? Все равно никто не увидит. - С глаз долой - из сердца вон? Очень в стиле вашего брака. - Он повернулся и нашел кольцо, не дав ей времени ответить. - Все-таки примерь. Я думаю, что это лучшее творение Санчеса. Оно было прекрасно. Почти античная в своей массивности оправа не отвлекала, однако, от центральных камней - двух рубинов в обрамлении алмазов. Мэгги не знала, какое сожаление отразилось у нее на лице, когда она покачала головой. - Примерь. - Рука Ника скользнула с ее правого локтя к запястью и начала стягивать перчатку. - Ты когда-нибудь слышишь "нет"? Его это почему-то рассмешило. - Не чаще, чем ты. В чем дело? Это твой дивный и прекрасный брак одарил тебя психозом относительно колец? Уверяю тебя, примерив кольцо, ты не будешь обречена на вечную верность. Она сдалась. Снять перчатку под его взглядом выглядело раздеванием. И заняло некоторое время, потому что перчатка была тугая. Не успела рука освободиться, как оказалась в его ладони. Мэгги удивленно осознала, что впервые за очень долгое время кто-то, не принадлежащий к близким, касается ее обнаженной руки. За годы защиты от прямых прикосновений кожа стала необычайно чувствительной; странно и непривычно было ощущать ею грубую мужскую ладонь. - У тебя прелестные руки; грех скрывать их от людей, - проговорил он, медленно надевая кольцо на тонкий бледный палец. Непривычная тяжесть якорем притянула руку к его ладони, и Мэгги, не отрываясь, смотрела на странную гармонию двух таких разных рук. Кольцо подошло так, будто было сделано по мерке, и она постаралась подавить острый приступ сожаления. А уж казалось, что все это давно позади. Да, Ник Фортуна умеет причинить ей боль самыми непредвиденными способами, заставить желать вещей, которые она не может, не должна желать... - Такое кольцо делает твою руку еще более изящной, изнеженной и женственной. Зачем тебе перчатки? Почему ты прячешься под этим смехотворным фетишем? - Он перевернул ладонь и нежно провел по ней большим пальцем. - Это что, кокон, который должен оберегать их от грубой реальности, как те коконы, что оберегают твое сознание от грубой реальности неудавшегося брака? Он снова поддевал ее со все той же скрытой нотой отвращения. В данных обстоятельствах нельзя было винить его за смешные выводы, но она винила. Он такой... самодовольный. Так уверен, что монополизировал рынок страданий. Думает, что только у него могут найтись силы, чтобы спорить с судьбой и заставлять ее напасти работать на себя. Мэгги вдруг захотелось сбросить его с каменного пьедестала надменности. Заставить его признать, что и она умеет справляться с жестокими ударами судьбы. И, что менее достойно, заставить его испытать стыд, увидеть, как пошатнется его самоуверенность. Она спокойно высвободила руку и быстро стянула вторую перчатку. Потом, не спуская с него глаз, с утрированным смущением протянула обнаженные ладони. Пусть он теперь сделает комплимент изнеженному совершенству. Боль и вызов смешались в ее надменном взгляде. Предупрежденный темным отчаянным смятением в этих говорящих глазах, Ник даже не взглянул вниз. Он ответил обычным мужским жестом - взял ее руки в свои. Ничто не изменилось в его взгляде, когда он поднял руку с кольцом и прижал губы к ее гладкой коже. У Мэгги перехватило дыхание, когда он проделал то же с другой рукой, проводя губами по беспорядочной сетке рубцов, уродовавшей костяшки ее пальцев почти до сходства с его собственными. - Пусти! - Ощутив пронзительную боль на дне зрачков, она попыталась запоздало - отказаться от нерасчетливого вызова. В ответ он перевернул бедную изуродованную кисть и поцеловал нечувствительную ладонь, не переставая наблюдать, как она пытается овладеть собой. - Я разочаровал тебя, Мэгги? - Его дыхание сквозило меж судорожно сведенных пальцев. Теперь вызов исходил от него, и ей нечего было ответить. - Отпусти меня. - После того, как ты доверилась мне? Это было бы слишком жестоко. Чего ты ожидала от меня? Обморока? Отвращения? Надеялась, что я распишусь в бесчувственной тупости? Это же глупо! - Да... да... да!.. - Как она хотела бы не испытывать к нему ничего, кроме легкого презрения! В глазах у нее защипало. Ник поднял ее руку и, не выпуская из бережного плена, медленно, один за другим, перецеловал скрюченные пальцы. И лишь после этого взглянул на них. Не было ни потрясения, ни жалости, ни лихорадочных поисков уместной реплики. - Как это случилось? - Кипящий жир... огонь, - услышала свой голос Мэгги. - Мне было одиннадцать лет. - До сих пор болит? Мэгги покачала головой. - Немного снижена чувствительность, но я почти полностью владею пальцами. Врачам пришлось восстанавливать некоторые нервы и сухожилия, ну и пересадка кожи. Теперь, можно сказать, остался только косметический ущерб. - Пластическая операция? Она вяло, без горечи улыбнулась. - Ты видишь ее результат. Темными потеплевшими глазами он изучал ее лицо. - Тебе врачи рекомендовали носить перчатку, или это стиль Мэгги: щеголять изъяном как тонкой эксцентричностью? - О, разумеется, последнее. - Она уже восстановила самообладание. Что сделано, то сделано. Что толку жалеть? - Это щадит общественную чувствительность и избавляет меня от взглядов украдкой и неприятных вопросов. - Надоедливых - да. Но... неприятных? - Он вдруг сообразил, что получил только косвенный ответ на свой вопрос. - Так чем же ты занималась, когда это случилось, Мэгги? - Мы готовили чипсы в кастрюле на костре. Подрались из-за распределения обязанностей; я толкнула его, он меня стукнул... - Она пожала плечами. - А все мой дурной норов: привыкла, что всегда будет по-моему. По знакомому выражению нескрываемой нежности Ник догадался, кто был ее компаньоном. У него напряглись плечи от подавляемого прилива ярости, как всегда при упоминании Финна Коула. - Коул толкнул тебя в костер? - хрипло спросил он. - Нет! Я же сказала, что мы оба толкались. Я решила доказать, что могу сделать все без его помощи, и плеснула на себя из канистры. Воды у нас не было, и Финну пришлось сбивать пламя руками. У него до сих пор остались небольшие рубцы. - Господи, ты хочешь сказать, что руки загорелись? - Впервые Ник не сдержал гримасы, но Мэгги инстинктивно поняла, что это реакция на мысленный образ, а не на теперешнюю физическую реальность. Он прижал почти утонувшую в его кулаке руку к груди, и Мэгги почувствовала прилив нежности, услышав, как яростно и неровно колотится у него сердце. - Я не разрешила ему бежать за помощью, - продолжала она, все стараясь обелить Финна. - Не хотела, чтобы знали о его участии. Видимо, я была в шоке и особой боли не чувствовала, поэтому мы оба не догадывались, насколько все серьезно. У нас были с собой велосипеды, и я позволила Финну только довезти меня до ворот. - Она сделала гримаску. - Если бы Патги узнал, что единственным свидетелем был Коул, он бы возжаждал крови. Он не стал бы выяснять, кто виноват и что сделал Финн, чтобы помочь мне, а просто постарался бы упечь его в тюрьму для несовершеннолетних. Или хотя бы позаботился, чтобы мы никогда больше не увиделись. А так, когда я почувствовала себя лучше, Патти устроил ад кромешный за такую глупость мне одной. - И я его не виню! - В Нике проснулся отец. - Значит, в беду попала ты, а Финн отделался легким испугом. - Не совсем так. На самом деле Финн, по-моему, переживал все это еще дольше, чем я... благодаря своей мужской этике, по которой парень всегда в ответе. Он думал, что должен был лучше позаботиться о своей подруге. - И должен был! Праведный гнев Ника развеселил ее. - Ему было только одиннадцать лет. Ник. И никто, даже лучший друг, не мог справиться с Мэгги Донован в те времена. - Равно как и в эти, я подозреваю, - сухо заметил он, теряя воинственность. - О, с тех пор я почти угомонилась. Это был поворотный пункт в моей жизни, потому что Патти решил поместить меня в строгий пансион, который, по его мнению, был единственным местом, где я находилась бы в относительной безопасности. Я была отправлена за море для превращения в маленькую леди. - Что не вполне удалось, - отметил Ник. - Коул до сих пор переживает? Мэгги напряглась. - Если вас интересует, не женился ли он на мне из чувства вины, доктор Фрейд, ответ будет отрицательный! - Тогда почему он женился на тебе? - мягко спросил он. - Потому что это был единственный способ... - Она остановилась, перепуганная тем, как близко он подошел к раскрытию еще одной ее тайны. - Единственный способ чего? Затащить тебя в постель? Грубость возымела неожиданное действие. Мэгги расхохоталась. Это не удалось Финну и через пять лет супружеской жизни. Ник со смешанными чувствами наблюдал за ее весельем, но изломанные черты лица позволяли лишь догадываться, что творится в его душе. Мэгги прикусила губу, сняла кольцо и