ла тугая. Не успела рука освободиться, как оказалась в его ладони. Мэгги удивленно осознала, что впервые за очень долгое время кто-то, не принадлежащий к близким, касается ее обнаженной руки. За годы защиты от прямых прикосновений кожа стала необычайно чувствительной; странно и непривычно было ощущать ею грубую мужскую ладонь. - У тебя прелестные руки; грех скрывать их от людей, - проговорил он, медленно надевая кольцо на тонкий бледный палец. Непривычная тяжесть якорем притянула руку к его ладони, и Мэгги, не отрываясь, смотрела на странную гармонию двух таких разных рук. Кольцо подошло так, будто было сделано по мерке, и она постаралась подавить острый приступ сожаления. А уж казалось, что все это давно позади. Да, Ник Фортуна умеет причинить ей боль самыми непредвиденными способами, заставить желать вещей, которые она не может, не должна желать... - Такое кольцо делает твою руку еще более изящной, изнеженной и женственной. Зачем тебе перчатки? Почему ты прячешься под этим смехотворным фетишем? - Он перевернул ладонь и нежно провел по ней большим пальцем. - Это что, кокон, который должен оберегать их от грубой реальности, как те коконы, что оберегают твое сознание от грубой реальности неудавшегося брака? Он снова поддевал ее со все той же скрытой нотой отвращения. В данных обстоятельствах нельзя было винить его за смешные выводы, но она винила. Он такой... самодовольный. Так уверен, что монополизировал рынок страданий. Думает, что только у него могут найтись силы, чтобы спорить с судьбой и заставлять ее напасти работать на себя. Мэгги вдруг захотелось сбросить его с каменного пьедестала надменности. Заставить его признать, что и она умеет справляться с жестокими ударами судьбы. И, что менее достойно, заставить его испытать стыд, увидеть, как пошатнется его самоуверенность. Она спокойно высвободила руку и быстро стянула вторую перчатку. Потом, не спуская с него глаз, с утрированным смущением протянула обнаженные ладони. Пусть он теперь сделает комплимент изнеженному совершенству. Боль и вызов смешались в ее надменном взгляде. Предупрежденный темным отчаянным смятением в этих говорящих глазах, Ник даже не взглянул вниз. Он ответил обычным мужским жестом - взял ее руки в свои. Ничто не изменилось в его взгляде, когда он поднял руку с кольцом и прижал губы к ее гладкой коже. У Мэгги перехватило дыхание, когда он проделал то же с другой рукой, проводя губами по беспорядочной сетке рубцов, уродовавшей костяшки ее пальцев почти до сходства с его собственными. - Пусти! - Ощутив пронзительную боль на дне зрачков, она попыталась запоздало - отказаться от нерасчетливого вызова. В ответ он перевернул бедную изуродованную кисть и поцеловал нечувствительную ладонь, не переставая наблюдать, как она пытается овладеть собой. - Я разочаровал тебя, Мэгги? - Его дыхание сквозило меж судорожно сведенных пальцев. Теперь вызов исходил от него, и ей нечего было ответить. - Отпусти меня. - После того, как ты доверилась мне? Это было бы слишком жестоко. Чего ты ожидала от меня? Обморока? Отвращения? Надеялась, что я распишусь в бесчувственной тупости? Это же глупо! - Да... да... да!.. - Как она хотела бы не испытывать к нему ничего, кроме легкого презрения! В глазах у нее защипало. Ник поднял ее руку и, не выпуская из бережного плена, медленно, один за другим, перецеловал скрюченные пальцы. И лишь после этого взглянул на них. Не было ни потрясения, ни жалости, ни лихорадочных поисков уместной реплики. - Как это случилось? - Кипящий жир... огонь, - услышала свой голос Мэгги. - Мне было одиннадцать лет. - До сих пор болит? Мэгги покачала головой. - Немного снижена чувствительность, но я почти полностью владею пальцами. Врачам пришлось восстанавливать некоторые нервы и сухожилия, ну и пересадка кожи. Теперь, можно сказать, остался только косметический ущерб. - Пластическая операция? Она вяло, без горечи улыбнулась. - Ты видишь ее результат. Темными потеплевшими глазами он изучал ее лицо. - Тебе врачи рекомендовали носить перчатку, или это стиль Мэгги: щеголять изъяном как тонкой эксцентричностью? - О, разумеется, последнее. - Она уже восстановила самообладание. Что сделано, то сделано. Что толку жалеть? - Это щадит общественную чувствительность и избавляет меня от взглядов украдкой и неприятных вопросов. - Надоедливых - да. Но... неприятных? - Он вдруг сообразил, что получил только косвенный ответ на свой вопрос. - Так чем же ты занималась, когда это случилось, Мэгги? - Мы готовили чипсы в кастрюле на костре. Подрались из-за распределения обязанностей; я толкнула его, он меня стукнул... - Она пожала плечами. - А все мой дурной норов: привыкла, что всегда будет по-моему. По знакомому выражению нескрываемой нежности Ник догадался, кто был ее компаньоном. У него напряглись плечи от подавляемого прилива ярости, как всегда при упоминании Финна Коула. - Коул толкнул тебя в костер? - хрипло спросил он. - Нет! Я же сказала, что мы оба толкались. Я решила доказать, что могу сделать все без его помощи, и плеснула на себя из канистры. Воды у нас не было, и Финну пришлось сбивать пламя руками. У него до сих пор остались небольшие рубцы. - Господи, ты хочешь сказать, что руки загорелись? - Впервые Ник не сдержал гримасы, но Мэгги инстинктивно поняла, что это реакция на мысленный образ, а не на теперешнюю физическую реальность. Он прижал почти утонувшую в его кулаке руку к груди, и Мэгги почувствовала прилив нежности, услышав, как яростно и неровно колотится у него сердце. - Я не разрешила ему бежать за помощью, - продолжала она, все стараясь обелить Финна. - Не хотела, чтобы знали о его участии. Видимо, я была в шоке и особой боли не чувствовала, поэтому мы оба не догадывались, насколько все серьезно. У нас были с собой велосипеды, и я позволила Финну только довезти меня до ворот. - Она сделала гримаску. - Если бы Патги узнал, что единственным свидетелем был Коул, он бы возжаждал крови. Он не стал бы выяснять, кто виноват и что сделал Финн, чтобы помочь мне, а просто постарался бы упечь его в тюрьму для несовершеннолетних. Или хотя бы позаботился, чтобы мы никогда больше не увиделись. А так, когда я почувствовала себя лучше, Патти устроил ад кромешный за такую глупость мне одной. - И я его не виню! - В Нике проснулся отец. - Значит, в беду попала ты, а Финн отделался легким испугом. - Не совсем так. На самом деле Финн, по-моему, переживал все это еще дольше, чем я... благодаря своей мужской этике, по которой парень всегда в ответе. Он думал, что должен был лучше позаботиться о своей подруге. - И должен был! Праведный гнев Ника развеселил ее. - Ему было только одиннадцать лет. Ник. И никто, даже лучший друг, не мог справиться с Мэгги Донован в те времена. - Равно как и в эти, я подозреваю, - сухо заметил он, теряя воинственность. - О, с тех пор я почти угомонилась. Это был поворотный пункт в моей жизни, потому что Патти решил поместить меня в строгий пансион, который, по его мнению, был единственным местом, где я находилась бы в относительной безопасности. Я была отправлена за море для превращения в маленькую леди. - Что не вполне удалось, - отметил Ник. - Коул до сих пор переживает? Мэгги напряглась. - Если вас интересует, не женился ли он на мне из чувства вины, доктор Фрейд, ответ будет отрицательный! - Тогда почему он женился на тебе? - мягко спросил он. - Потому что это был единственный способ... - Она остановилась, перепуганная тем, как близко он подошел к раскрытию еще одной ее тайны. - Единственный способ чего? Затащить тебя в постель? Грубость возымела неожиданное действие. Мэгги расхохоталась. Это не удалось Финну и через пять лет супружеской жизни. Ник со смешанными чувствами наблюдал за ее весельем, но изломанные черты лица позволяли лишь догадываться, что творится в его душе. Мэгги прикусила губу, сняла кольцо и с сожалением положила на место. - Пожалуй, я предоставлю Финну самому выбрать подарок, - торопливо сказала она. - У него прекрасный вкус. - Легче не стало. Никто еще не всматривался в нее так, как Ник. Будто он мог проникнуть в работу ее мозга. Слава Богу, что это не так - какой бедлам он бы там обнаружил! Гм... это я, пожалуй, тоже сниму... - Считай, что это твое. Иди в них домой. - Откуда ты знаешь, что банк примет чеки от дедушек? - Я знаю их возможности до последнего цента. И потом, они ведь принадлежат к старой школе, где слово мужчины было словом чести. Последний комментарий замкнул круг. Мэгги, оказывается, совсем забыла, зачем согласилась провести вечер с Ником. Она задрала подбородок характерным жестом надменной решимости. - Что ты собираешься делать с акциями, Ник? - А как ты думаешь? Она свирепо пожирала его глазами. - Не искушай меня. В его глазах что-то блеснуло. - Сколько ты можешь заплатить за эту информацию, Мэгги? - Я уже заплатила более чем достаточно - длинным и утомительным вечером с самодовольной свиньей. - Не следует задирать подбородок, Мэгги, особенно если оказываешься на ринге с таким старым бойцом, как я. - Он провел разбитым кулаком по чистой линии ее скулы. - Можешь остаться со сломанной челюстью. Мэгги отдернула голову. - Я справлюсь, старик. - Теперь ты искушаешь меня. - Голос был мягок, но в нем слышалась угроза. - Я не слюнявый дурак, готовый упасть к твоим ногам, как любой мужчина до восьмидесяти лет. У меня есть определенные стандарты... - Да, я знаю, ты уже достаточно говорил об этом - я под них не подхожу. Но и, ты не подходишь под мои, приятель. - Тогда зачем влага в темных глазах, глубокое декольте и игра в бедную-богатенькую девочку? - Это не игра! В ставшем вдруг снова тесным и жарким сейфе воцарилась тишина. - Нет? Какое открытие! - проговорил он. - Ты хочешь информации... но еще больше ты хочешь меня... Да. Да! Мэгги замотала головой так, что рубины заколотились по щеке, горящей от его прикосновения. - Я заставляю тебя злиться, но еще больше заставляю ощутить себя женщиной, на что неспособен твой муж. Он воришка, он умыкает все, что плохо лежит. Но не мою дочь. Я не разделяю твоей детской веры в его благородство. Я намерен скупить все акции, до которых смогу добраться; и если сам факт моего обладания ими не окажется достаточно убедительным доводом, чтобы оставить мою дочь в покое, я уничтожу его. Я устрою так, что его репутация будет испорчена навсегда. Собственный дед не доверит ему больше ни цента. Если ты намерена и дальше потакать ему, Мэгги, трижды подумай, стоит ли. На этот раз обожжется, играя с огнем, он сам. - Ты хочешь, чтобы я отступилась от него? - догадалась Мэгги. - Боже правый, при твоих-то пуританских взглядах на брак! Ты хочешь разделить нас... - Я хочу, чтобы ты знала, во что ввязываешься. - Что ж, большое спасибо за предупреждение! Ты не боишься, что я передам твои слова Финну? - Я рассчитываю на это. Если ты сможешь сохранить брак, основанный на духе и букве закона, мне не придется ничего предпринимать. Если ты оставишь Коула... - Ник пожал плечами, - тем проще мне будет уничтожить его. - Оставить его и идти куда... к тебе? Ты этого хочешь, не правда ли? Это сделало бы твою месть полной, - обвиняла она напряженным от боли голосом. Отрицательное покачивание его головы было как пощечина. - Я хочу встать между мужчиной и его женщиной... Она расхохоталась, не дав ему договорить. - Но ты же пытаешься разрушить наш брак... - Не так, как ты думаешь. - Он придвинулся ближе. - Хотя не могу отрицать, что если бы ты была свободна... - Сделав это неосторожное допущение, он заглянул в огромные темно-серые глаза и потерял ход мысли. Рубины мерцали на ее груди, женский запах обволакивал его, смешиваясь с запахом собственного возбуждения. Ник Фортуна, никогда не знавший нокаута, зашатался как пьяный. Голова кружилась, ноги не держали, и он ухватился за хрупкие женские плечи, чтобы сохранить равновесие. Интересно, так ли ее вкус пьянит, как ему чудится?.. - Мэгги... Так. Но одного вкуса недостаточно. Он нашептывал соблазны, щекоча ей кожу, это была эротическая литания, зовущая ее разделить опьянение. - Если бы ты была моей, я осыпал бы тебя драгоценностями, ты не носила бы ничего, кроме них. Я уложил бы тебя на красный шелк и нежил твое дивное тело. Как прекрасна ты была бы... ослепительно нагая с красными рубинами в ушах... - Грубые ладони обхватили ее шею, и большие пальцы качнули тяжелые серьги. - Рубины меж грудей... - Теплые жесткие руки скользнули вниз, чтобы приподнять наполнившиеся томительной болью округлости. - И я положил бы драгоценные камни сюда... - мечтательно бормотал он, обхватывая ее талию, обводя большими пальцами пупок сквозь тонкую ткань платья. Она тихо застонала, когда одна его рука скользнула ниже, прижалась к холмику между бедер, вызвав взрыв горячей дрожи. - Но здесь тебе не понадобились бы украшения, Мэгги, - шептал он. - Здесь, в сердце твоей женственности, драгоценность более прекрасная, чем любой камень... живая драгоценность, та, что может дать бесценное, несравненное наслаждение. О Мэгги... Он пил тихий стон из ее губ и приникал все крепче, сжимая руками ее выгнувшуюся спину, притягивая к себе, обхватывая бедрами, целуя ее.. целуя... целуя... целуя ртом таким же жестким и властным, как все его тело. Сейф усиливал каждый звук, каждый шорох и вздох, каждый стон, и громкий зуммер прозвучал как сирена, заставив их отпрянуть друг от друга. Мэгги должна была опереться о полку, дрожа всем телом, а Ник, очнувшись, уставился в мигающий красный сигнал на панели у стальной двери. - Это сигнал тревоги, - сипло проговорил он. - Датчик тепла регистрирует присутствие человека и подает сигнал через каждые полчаса. Если не набрать код в течение тридцати секунд, подается сигнал тревоги в полицейское управление. - Так, ради Бога, отключи его! - дрожа, взмолилась Мэгги. Трудно представить, какой скандал разразился бы, если бы полиция, ворвавшись, обнаружила их с Ником, практически занимающихся любовью среди сокровищ! Она разгладила платье, чувствуя, как тело отзывается дрожью на каждое прикосновение. Господи, что он должен теперь думать о ней?.. Ей стало чуть легче, когда она увидела, что палец, набирающий код, неверен настолько, что с трудом попадает на нужные клавиши. Очередная ошибка вызвала яростное ругательство, но, обернувшись к ней. Ник выглядел уже почти спокойным. - Извини... Он не смотрел в глаза, и это удивило ее так же, как извинение. - За то, что заставил меня почувствовать себя женщиной? Вскинулись густые ресницы, и, увидев огромные зрачки, она поняла, почему он отводил взгляд. Он был так же беспомощен, как и она сама. - Ник... - Не надо, Мэгги. Не усугубляй. Я потерял голову. Такое больше не повторится. Это признание слабости заставило ее еще больше восхититься им. - Ты суров с собой так же, как с другими, - печально проговорила Мэгги, жалея о потерянной невинности... если не тела, то сердца уж точно. Всю жизнь она ждала человека, которого могла бы полюбить со всей страстью своей богатой натуры. Но этот человек не хочет ее любви и отказывается принять ее страсть. Есть ли путь к нему в запуганном лабиринте, который они построили? - Отвезу-ка я тебя лучше домой. - Я могу взять такси, - предложила она. - Не будь смешной, - прорычал он, рассовывая ящики по местам. Полагаю, ты можешь доверят" моей способности контролировать свою похоть, когда я за рулем. - Жаль. - Мэгги! - У него, оказывается, очень острый слух - она-то думала, что прошептала одними губами. - Ладно, ладно. Я буду вести себя хорошо. Только не забывай, что все это была твоя идея. Я не оказалась бы здесь, если бы ты не захотел. - Точно. - Краткий ответ выдавал, что голос ему не подчиняется, и это несколько успокоило Мэгги. Ник говорил, что