с сожалением положила на место. - Пожалуй, я предоставлю Финну самому выбрать подарок, - торопливо сказала она. - У него прекрасный вкус. - Легче не стало. Никто еще не всматривался в нее так, как Ник. Будто он мог проникнуть в работу ее мозга. Слава Богу, что это не так - какой бедлам он бы там обнаружил! Гм... это я, пожалуй, тоже сниму... - Считай, что это твое. Иди в них домой. - Откуда ты знаешь, что банк примет чеки от дедушек? - Я знаю их возможности до последнего цента. И потом, они ведь принадлежат к старой школе, где слово мужчины было словом чести. Последний комментарий замкнул круг. Мэгги, оказывается, совсем забыла, зачем согласилась провести вечер с Ником. Она задрала подбородок характерным жестом надменной решимости. - Что ты собираешься делать с акциями, Ник? - А как ты думаешь? Она свирепо пожирала его глазами. - Не искушай меня. В его глазах что-то блеснуло. - Сколько ты можешь заплатить за эту информацию, Мэгги? - Я уже заплатила более чем достаточно - длинным и утомительным вечером с самодовольной свиньей. - Не следует задирать подбородок, Мэгги, особенно если оказываешься на ринге с таким старым бойцом, как я. - Он провел разбитым кулаком по чистой линии ее скулы. - Можешь остаться со сломанной челюстью. Мэгги отдернула голову. - Я справлюсь, старик. - Теперь ты искушаешь меня. - Голос был мягок, но в нем слышалась угроза. - Я не слюнявый дурак, готовый упасть к твоим ногам, как любой мужчина до восьмидесяти лет. У меня есть определенные стандарты... - Да, я знаю, ты уже достаточно говорил об этом - я под них не подхожу. Но и, ты не подходишь под мои, приятель. - Тогда зачем влага в темных глазах, глубокое декольте и игра в бедную-богатенькую девочку? - Это не игра! В ставшем вдруг снова тесным и жарким сейфе воцарилась тишина. - Нет? Какое открытие! - проговорил он. - Ты хочешь информации... но еще больше ты хочешь меня... Да. Да! Мэгги замотала головой так, что рубины заколотились по щеке, горящей от его прикосновения. - Я заставляю тебя злиться, но еще больше заставляю ощутить себя женщиной, на что неспособен твой муж. Он воришка, он умыкает все, что плохо лежит. Но не мою дочь. Я не разделяю твоей детской веры в его благородство. Я намерен скупить все акции, до которых смогу добраться; и если сам факт моего обладания ими не окажется достаточно убедительным доводом, чтобы оставить мою дочь в покое, я уничтожу его. Я устрою так, что его репутация будет испорчена навсегда. Собственный дед не доверит ему больше ни цента. Если ты намерена и дальше потакать ему, Мэгги, трижды подумай, стоит ли. На этот раз обожжется, играя с огнем, он сам. - Ты хочешь, чтобы я отступилась от него? - догадалась Мэгги. - Боже правый, при твоих-то пуританских взглядах на брак! Ты хочешь разделить нас... - Я хочу, чтобы ты знала, во что ввязываешься. - Что ж, большое спасибо за предупреждение! Ты не боишься, что я передам твои слова Финну? - Я рассчитываю на это. Если ты сможешь сохранить брак, основанный на духе и букве закона, мне не придется ничего предпринимать. Если ты оставишь Коула... - Ник пожал плечами, - тем проще мне будет уничтожить его. - Оставить его и идти куда... к тебе? Ты этого хочешь, не правда ли? Это сделало бы твою месть полной, - обвиняла она напряженным от боли голосом. Отрицательное покачивание его головы было как пощечина. - Я хочу встать между мужчиной и его женщиной... Она расхохоталась, не дав ему договорить. - Но ты же пытаешься разрушить наш брак... - Не так, как ты думаешь. - Он придвинулся ближе. - Хотя не могу отрицать, что если бы ты была свободна... - Сделав это неосторожное допущение, он заглянул в огромные темно-серые глаза и потерял ход мысли. Рубины мерцали на ее груди, женский запах обволакивал его, смешиваясь с запахом собственного возбуждения. Ник Фортуна, никогда не знавший нокаута, зашатался как пьяный. Голова кружилась, ноги не держали, и он ухватился за хрупкие женские плечи, чтобы сохранить равновесие. Интересно, так ли ее вкус пьянит, как ему чудится?.. - Мэгги... Так. Но одного вкуса недостаточно. Он нашептывал соблазны, щекоча ей кожу, это была эротическая литания, зовущая ее разделить опьянение. - Если бы ты была моей, я осыпал бы тебя драгоценностями, ты не носила бы ничего, кроме них. Я уложил бы тебя на красный шелк и нежил твое дивное тело. Как прекрасна ты была бы... ослепительно нагая с красными рубинами в ушах... - Грубые ладони обхватили ее шею, и большие пальцы качнули тяжелые серьги. - Рубины меж грудей... - Теплые жесткие руки скользнули вниз, чтобы приподнять наполнившиеся томительной болью округлости. - И я положил бы драгоценные камни сюда... - мечтательно бормотал он, обхватывая ее талию, обводя большими пальцами пупок сквозь тонкую ткань платья. Она тихо застонала, когда одна его рука скользнула ниже, прижалась к холмику между бедер, вызвав взрыв горячей дрожи. - Но здесь тебе не понадобились бы украшения, Мэгги, - шептал он. - Здесь, в сердце твоей женственности, драгоценность более прекрасная, чем любой камень... живая драгоценность, та, что может дать бесценное, несравненное наслаждение. О Мэгги... Он пил тихий стон из ее губ и приникал все крепче, сжимая руками ее выгнувшуюся спину, притягивая к себе, обхватывая бедрами, целуя ее.. целуя... целуя... целуя ртом таким же жестким и властным, как все его тело. Сейф усиливал каждый звук, каждый шорох и вздох, каждый стон, и громкий зуммер прозвучал как сирена, заставив их отпрянуть друг от друга. Мэгги должна была опереться о полку, дрожа всем телом, а Ник, очнувшись, уставился в мигающий красный сигнал на панели у стальной двери. - Это сигнал тревоги, - сипло проговорил он. - Датчик тепла регистрирует присутствие человека и подает сигнал через каждые полчаса. Если не набрать код в течение тридцати секунд, подается сигнал тревоги в полицейское управление. - Так, ради Бога, отключи его! - дрожа, взмолилась Мэгги. Трудно представить, какой скандал разразился бы, если бы полиция, ворвавшись, обнаружила их с Ником, практически занимающихся любовью среди сокровищ! Она разгладила платье, чувствуя, как тело отзывается дрожью на каждое прикосновение. Господи, что он должен теперь думать о ней?.. Ей стало чуть легче, когда она увидела, что палец, набирающий код, неверен настолько, что с трудом попадает на нужные клавиши. Очередная ошибка вызвала яростное ругательство, но, обернувшись к ней. Ник выглядел уже почти спокойным. - Извини... Он не смотрел в глаза, и это удивило ее так же, как извинение. - За то, что заставил меня почувствовать себя женщиной? Вскинулись густые ресницы, и, увидев огромные зрачки, она поняла, почему он отводил взгляд. Он был так же беспомощен, как и она сама. - Ник... - Не надо, Мэгги. Не усугубляй. Я потерял голову. Такое больше не повторится. Это признание слабости заставило ее еще больше восхититься им. - Ты суров с собой так же, как с другими, - печально проговорила Мэгги, жалея о потерянной невинности... если не тела, то сердца уж точно. Всю жизнь она ждала человека, которого могла бы полюбить со всей страстью своей богатой натуры. Но этот человек не хочет ее любви и отказывается принять ее страсть. Есть ли путь к нему в запуганном лабиринте, который они построили? - Отвезу-ка я тебя лучше домой. - Я могу взять такси, - предложила она. - Не будь смешной, - прорычал он, рассовывая ящики по местам. Полагаю, ты можешь доверят" моей способности контролировать свою похоть, когда я за рулем. - Жаль. - Мэгги! - У него, оказывается, очень острый слух - она-то думала, что прошептала одними губами. - Ладно, ладно. Я буду вести себя хорошо. Только не забывай, что все это была твоя идея. Я не оказалась бы здесь, если бы ты не захотел. - Точно. - Краткий ответ выдавал, что голос ему не подчиняется, и это несколько успокоило Мэгги. Ник говорил, что выигрывал все бои на профессиональном ринге... но ведь до сих пор ему не приходилось сражаться с самим собой. Кто же победит: человек строгих принципов или человек сильных страстей? - Ответь мне только еще на один вопрос. - Какой? - Он нетерпеливо задержал руку, потянувшуюся к интеркому, чтобы приказать охране открыть дверь. Судя по воинственному виду, он ожидал нового захода относительно Финна. - Ты действительно спишь на красных шелковых простынях? Ответом послужило нечленораздельное бормотание, но краска, залившая шею, пока он разговаривал с охраной, была достаточно красноречива. Ник Фортуна создавал свою чувственную фантазию, вплетая в нее реальные детали, лежа на тех самих шелковых простынях. Тот факт, что он открылся ей, предмету своих фантазий, в некотором роде переводит их в реальный план. Неплохо! Если он не захочет выбросить дорогое постельное белье, ему нелегко будет теперь забыть Мэгги. Надо надеяться.