— Знаешь что, Анастасия, я хочу предложить тебе пожить у нас, в этой квартире.
— Папа! — возмущенно воскликнула Алла, но Дмитрий Васильевич так зыркнул на нее, что она в миг прикусила язычок и надолго ушла в глухую защиту.
Приструнив дочь, бизнесмен сказал:
— Как ты смотришь на то, чтобы стать домработницей? — Настя была настолько оглушена этим предложением, что даже не пыталась возражать. — Для тебя ведь не составит труда присмотреть за квартирой, ответить на звонки, приготовить обед, убраться, съездить в магазин за продуктами, отдать белье в прачечную? — Дмитрий Васильевич стремился вспомнить, все ли он перечислил? Ничего не упустил? И поэтому добавил на всякий случай: — Может быть, придется выполнить еще пару-тройку поручений, но это уже за дополнительную плату.
— За плату?
Настя облизнула пересохшие губы. Второй раз за последний месяц ее практически покупали, но в этом случае она не испытывала тех мучительных сомнений, с какими ей пришлось столкнуться в прошлый. И все же сомнения оставались.
— Я буду платить тебе двести долларов ежемесячно при условии, что ты будешь хорошо выполнять свою работу. — Видимо, заметив некоторые колебания, Дмитрий Васильевич решил немного подсластить пилюлю: — Тебе не придется много стоять у плиты. Я обычно обедаю в ресторане, вечером у меня или совещание, или презентация. Алла привыкла к полуфабрикатам, Станислав — это мой старший сын, чаще живет за границей, чем дома. У тебя будет своя комната на втором этаже, с пропиской я все улажу. Ну, согласна?
Мысли лихорадочно заметались в голове. Где она еще так устроится? (Об отъезде Настя не помышляла: два дня назад ее удерживала гордость, теперь к ней прибавился стыд.) Питание, жилье, временная прописка, да к тому же за необременительный труд в райских условиях ей будут платить двести долларов наличными! Тут тебе и курсы, и билеты в театры, и еще много всяких маленьких радостей в виде черного шелкового гарнитура нижнего белья.
— Да, согласна. — Настя лучезарно улыбнулась, чем сразила Дмитрия Васильевича наповал. — Только мне нужно свободное время для занятий.
— Разумеется. И еще выходной день по твоему выбору. Алла, покажи Насте ее комнату, крайнюю слева по коридору, — мгновенно распорядился он, довольный тем, что все так прекрасно устроилось. — Завтра ты можешь отдыхать. Вернее сегодня, — уточнил Дмитрий Васильевич, взглянув в очередной раз на запястье. — К тебе заглянет врач…
— Не нужно никакого врача! — заволновалась Настя, прижимая к себе спортивную сумку со всем своим богатством. — Я себя нормально чувствую.
— Хорошо, хорошо, но пусть он тебя осмотрит для моего спокойствия, — отстраненно попросил банкир, размышляя уже о сургутской нефти, льющейся в его банк безбрежными капиталами.
Поднимаясь на второй этаж, Настя отметила про себя, что вся трехкомнатная квартира семейства Муравьевых могла бы без труда поместиться в гостиной Дмитрия Васильевича Градского, которую она мельком увидела.
— Прошу осмотреть апартаменты, — Алла игриво развела руками, даже не понимая, насколько она сейчас похожа на своего отца. — Папочка лучшее отдает — здесь обычно останавливаются почетные гости.
Настя прошла в комнату, утопающую в зеленовато-серых тонах. Деревянная двуспальная кровать была застлана стеганым шелковым покрывалом с абстрактным рисунком, где преобладали оттенки табачного цвета. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней настольная лампа в стиле модерн. Одну из стен полностью занимал зеркальный шкаф-купе. В противоположном углу разместилась видеотехника. Шторы из шелка серебристо-зеленого цвета идеально подходили дорогой обстановке. На низком столике возле кресла стояла удивительной красоты ваза с рисунком из побегов вьющихся роз.
— Смотри не разгрохай, — предупредила Алла, наблюдая за каждым ее движением. — Это вустерский фарфор, начало восемнадцатого века. Стас его обожает.
«Вот и забирал бы ее себе. А то придется ходить здесь, как по музею», — подумала Настя, а вслух спросила:
— Что обожает твой брат: восемнадцатый век или фарфор?