Дело в том, что Тобиас сумел быстро выхватить палку из рук дворецкого и угодить ею французу в горло.
— Вряд ли вы убили его, — задумчиво проговорил Эшмол, трогая тело носком нарядной туфли с пряжкой.
Нэффи шумно вздохнул, но глаза его оставались закрытыми.
— Не похоже на это, — согласился Тобиас. Подхватив отцовскую рапиру, он стал стягивать с нее тупой наконечник.
— Собираетесь проткнуть его? — спросил Эшмол. — Разразится большой скандал.
— Я не собираюсь его убивать, — сказал Тобиас, опуская рапиру острым концом вниз.
— Осторожнее, — предупредил Эшмол, — вы можете испортить отполированный пол. Я отвечаю за него.
— Не испорчу, — ответил тот, стараясь удержать тяжелую рапиру.
— И чтобы не было ни капельки крови на этом прекрасном полу, — предупредил Эшмол.
— Крови не будет, — заверил Тобиас.
— Хотите изрезать его камзол? Стоит ли?
Тобиас испытующе посмотрел на него.
— Вы носите эту ливрею дворецкого каждый день? Похоже, этот глупец всегда носит с собой все свои деньги, — сказал Тобиас, срезая перевязь.
— Уже нет, — усмехнулся Эшмол.
Рот Нэффи был приоткрыт, он тяжело дышал.
— Вы славно вырубили его, — заметил Эшмол. — Это надолго.
— Он так тяжело дышит, ему надо помочь, — сказал Тобиас, проделывая шпагой вентиляционные отверстия в жестком парчовом жилете француза.
— Ты оставишь ему хотя бы его панталоны, парень? — усмехнулся Эшмол.
Тобиас снова занес рапиру.
— Будь поосторожнее с его «фамильными драгоценностями», — попросил дворецкий. — Я вовсе не желаю быть ответственным за превращение петушка в курочку.
Тобиас вырезал лоскут из панталон на правой ноге Нэффи.
— Пойду, приглашу кого-нибудь из лакеев, чтобы выкинули отсюда эту рухлядь, — произнес очень довольный Эшмол. — Судя по всему, он еще не скоро очнется.
— Удар в дыхательное горло может вырубить на несколько часов, — заметил Тобиас, старательно вытирая рапиру герцога. — Это лезвие могло слегка затупиться о парчу, — продолжил он, — его надо подправить.
— Вижу, ты истинный сын своего отца, — сказал Эшмол.
— Он, кажется, собирается в Кент? — спросил Тобиас.
— Да, чтобы забрать близнецов. — Ответил дворецкий, потирая грудь. — К вечеру я буду весь в синяках из-за этого французского червя.
— И когда именно он обычно приказывает подавать карету?
— Думаешь отправиться с ним? Он ни за что не возьмет тебя, и не проси. Оставайся дома командовать малышами в детской.
— Я и не подумаю просить его, я никогда не прошу.
— Сын своего отца, — повторился Эшмол. — Герцог не любит высовываться из дома до восхода, где-то около десяти скорее всего. Не знаю, что ты задумал, но постарайся не прогневить его. Я не хочу, чтобы он изгнал тебя из своего сердца.
Глава 6
Лондон, резиденция герцога Монтегю
В тот же день
— Мы должны взять все твои самые лучшие наряды, — объявила герцогиня за завтраком. — И амазонку, разумеется. Там она очень может пригодиться. Но только не ту, с пошлыми фестончиками, которую ты надевала в парк. Они просто безвкусны.
— Гладкая ткань с набивкой смотрится лучше всего, — сказала Энн. — Леди Фестл выезжает в амазонке из подобной ткани уже второй раз.
Элинор почти не слушала. По счастью, герцогиня так любила болтать, что не нуждалась в ее репликах. Ей было вполне достаточно Энн, которая явилась к ним в это утро в наряде из небесно-голубой тафты с огромным декольте и пышными фалдами на бедрах. Под ними был надет широченный кринолин. Мадам Бушон выглядела потрясающе, восхитительно, как и подобает богатой замужней матроне.
Элинор надела свое любимое невзрачное платье из темного муслина. Она считала, что оно отлично сохранилось, хотя и прослужило уже два или три сезона. Из-под подола торчали пышные оборки ее нижней юбки. Она находила, что эти оборки весьма удачно сочетаются с пышными гофрированными рукавами.
— Не хочу брать с собой мои лучшие платья, — произнесла вдруг Элинор, сестра и мать с недоумением посмотрели на нее.
— Я отправила записку к мадам Гаске, чтобы она нам сегодня же доставила твой новый наряд, который мы несколько недель назад заказали.
— А мне уже расхотелось иметь это платье, — сказала Элинор, любовно оглядывая свои рукавчики и оборки от нижней юбки, торчавшие снизу.
— Прошу тебя, дорогая, сделай над собой усилие, — строго сказала ее мать, сидевшая во главе стола. — Энн отчитала меня сегодня за то, что я позволяю тебе ходить в обносках. Раньше я смотрела на это сквозь пальцы, но теперь, когда ты должна стать герцогиней, я этого больше не потерплю. Тебе придется одеваться по моде, милая.