— Гм. Вот оно что? А где Лозино-Лозинский?
— Да они с Люлькой, как вернулись из Ленинграда, так все еще третий "Тюльпан" на стенде гоняют. Говорили, что за счет увеличения размеров его можно использовать как основу для полнофункционального "Кальмара". И еще они вас очень просили на Турбинный завод позвонить, а то там наш новый заказ задерживают.
— Хорошо, передайте Архипу Михайловичу, что я позвоню. Но сами, батенька, прежде чем руку к бумагам прикладывать все равно потрудитесь меня в известность ставить. За мою резкость извините. С поставками материалов разобрались? Недостающее заказано?
— Да, с этим все нормально, через полторы недели подвезут.
— Ну и славно. Ну тогда до вечера, голубчик. Я через полчаса схожу предзащиту выпускников посмотрю, а потом поеду к Батову в Померки, посмотрю что там с тем новым барабаном. И Сольцеву ко мне пришлите!
В Померках работа кипела. На небольшом полигоне шли испытания необычных ракет. Из скрепленных вместе трех труб со свистом вылетали и тут же в паре десятков метров падали на землю странные ракеты. Вот одна из них, бодро выскочив из трубы, резко пошла вверх, но сразу же поменяла направление и, совершив головокружительный маневр, впечаталась в землю в нескольких метрах от старта. Послышался топот далеко разбегающихся испытателей.
— Эрнест! Вы живы там?
— Живы. А вот за сухость штанов не поручусь.
— В этот-то раз что еще за "ретирада" у нас случилась?
— Да из четырех стабилизаторов один вообще не раскрылся, а второй раскрылся да не до конца. И кто это такую ерунду вообще придумал. Может сделать эти стабилизаторы жесткими и запускать с открытого станка, да и нормально будет?
— Нельзя. В этих стабилизаторах-то самый цимес. Без них на самолет в несколько раз меньше ракет поставить можно. А кто все это придумал, ты у Глеба спроси.
— Это что ли из-за Лозино-Лозинского мы тут все скоро заиками станем?
— Да нет. Он и сам через пару слов имя того изобретателя поминает. Ну, того летчика помнишь, который "Тюльпан" с Михалычем сработал? Ну вот…
— Сюда бы этого старшего лейтенанта, чтобы сам попробовал свои идеи испытывать. Хорошо хоть картон при взрыве опасных осколков не дает. А с 40-миллиметровыми топливными шашками что? Сколько их нам привезли?
— Десятка на два ракет нам хватит.
— Это добре.
Покричав на рабочих выносящих новые испытательные образцы, и уже немного отойдя от пережитого ужаса оба ракетчика вернулись к работе.
— Что видишь, девонька? Говори!
— Будто над морем я лечу. И словно кто-то меня за руку держит.
— Скоси глаза, милая, погляди-ка, кто это такой?
— Не могу, баба Соня, не получается.
— Ну не получается и ладно. А впереди-то что видишь?
— Корабли вроде бы военные. Ой! Стреляют они по мне!
— Не закрывай глаз-то! Не смей! Тьфу ты! Эх ты пигалица пужливая. Все! Закончилось все нынче, ну в другой раз еще посмотрим. Ладно. Пойдем со мной медового чаю попьем.
На столе стояли и лежали кухонные предметы явно не крестьянского обихода. На нескольких серебряных десертных ложках Марина сумела прочесть черную гравированную надпись.
"Оф. собрание 86-го пъхотнаго Вильманстрандскаго полка".
— Прихлебывай, не забывай. Чего рассупонилась-то?
— Баба Соня. Ну почему он так со мной? А? Разве я его хоть раз, хоть чем-нибудь, обидела? Хотя…
— Не в обидах дело, девочка моя. Этт… этого… Павла, больно много всего тяжкого впереди ожидает. Ни к чему он тебе. Найди себе мужчину хорошего. Что б не шлялся неизвестно где, и дом не бросал. А наоборот, чтоб хозяйство на себе держал, жену свою чтоб любил. Тебя то есть…
— Не хочу другого! Мне этот нужен!
— Да чего тебе тут примерещилось-то? Ничем ведь особо не… не блещет. Песен не поет, стихов не читает, на руках вон не носит. Подумаешь, в театр пару раз сходили, да на мотоцикле покатались. Да в былые времена для свадьбы год, а то и два после обручения ждали. А вот уж коли за это время никто ни о чем не забыл, да не передумал, вот тогда…
— Да что вы такое рассказываете! Мы же с вами в двадцатом веке живем! А это все средневековье какое-то? Вот только не лю-ю-юбит он меня-я-я-яя…
— А ну тихо! А хочешь, я ведь тебя и отсушить могу?
— Это как?
— Ну чтобы тебе память твоя не мешала по людски-то жить, да себе нормальную пару искать. Что б не думалось об эт…ом Павле совсем.