Анхела довольно замурлыкала, почувствовав тепло, и без стеснения прижалась к Цицерону. Казалось, будто так и надо было, если не считать того, что ему хотелось поцеловать и съесть ее. Наверное, это тоже было самым естественным в мире чувством? Однако Цицерон застеснялся, подавляя свое волнение мыслями о Туата Де Дананн и их славных кровопролитных битвах. Только так ему удалось заснуть.
Выходило так, что, хотя Анхела не была Таной, не обладала ее виртуальным совершенством, она оказалась самой оригинальной девушкой из тех, кого ему доводилось встречать. То есть она была уникальным экземпляром девицы-мутанта, имевшей связи с волшебным миром.
Анхела Цицерону нравилась, ибо была полна неожиданностей. Плохо, что постепенно он привязывался к ней, и с каждым разом она нравилась ему чуточку больше. Еще хуже, что он убеждал себя, будто Анхела обладает душой компьютерного фанатика.
Его пленила ее витиеватая ложь и недостатки. Он никогда не сталкивался с девушкой, которая бы путала левую руку с правой, носила мужские трусы, была жертвой беспощадных пикси, ревнивых королев и не могла согреть свои ноги.
Вот в этом и было все дело! Цицерон интуитивно чувствовал, что Анхела, хотя и обладала впечатляющей внешностью, не пыталась всем нравиться. Именно в этом заключалось ее очарование. Когда же он это обнаружил?
Цицерон вздохнул, вспоминая это волшебное мгновение. Вчера вечером он страстно молил судьбу, чтобы та даровала ему хотя бы один повод, ради которого стоило жить дальше. И в это мгновение он услышал шум за окном, поднял голову и увидел Анхелу, стоявшую на улице среди ненастья: она была беспомощной, грязной с головы до ног и охваченной отчаянием. Дождь падал ей на лицо и, как в кино, стекал красными струями по ее щекам, которые светились странным светом. В это мгновение он услышал свой внутренний голос, открыл окно и протянул ей руку.
Он совершил ошибку, так как забыл, что Анхела встречается с другим парнем и, вероятно, провела весь день в объятиях соперника, руки которого вместе с ногами и всеми остальными частями тела достигали двух метров и весили не менее ста килограммов.
Цицерону следовало вести себя осторожно, чтобы не разочароваться, как это случилось с Мими, и не нанести себе новую душевную рану. Анхела была без ума от глупого ирландца, и, хотя не понимала чуши, которую тот нашептывал ей на английском, пелена с ее глаз не спадала.
Цицерон прикусил язык, решив соблюдать осторожность и дистанцию.
Анхела пришла к нему как соседка, чтобы он вытер ей нос, познакомил со своей мифологической энциклопедией, дал вымыться под горячим душем и позволил переодеться в чистые трусы. И только ради этого. Цицерон настойчиво повторял эту мысль, чтобы не удариться в сентиментальность. Нет ничего хуже, чем оказаться в роли человека, которого используют точно бумажные носовые платки, а затем выбрасывают. Он не собирался вешаться на шею этой девице и становиться ее покорным рабом. У него не было желания превращаться в компьютерного подкаблучника. Это ведь было так удобно: с ним можно было поговорить, помечтать, позавтракать, а затем сбежать к сердечному дружку и целоваться с ним до потери сознания. Но он не доставит Анхеле такого удовольствия, пока она крутит шашни с этим ирландцем.
Цицерону удалось убедить себя, что его отношения с Анхелой носят чисто коммерческий, технический характер, не дающий повода для ревности. Она платила ему за услуги, и было бы глупо не брать с нее денег.
— За тобой двадцать евро, — с нарочитым безразличием заявил он, перед тем как сесть в автобус.
Краем глаза он заметил, что щеки Анхелы еще больше утратили бледность.
— Десять. Я обещала тебе десять евро, если ты сумеешь отделаться от Антавианы.
— И еще десять за кровать, завтрак и информацию о Туата Де Дананн, — уточнил Цицерон, дабы избежать недоразумений.
Анхела нервно откашлялась, но не стала торговаться из-за остывшего яйца и узкой койки, покорно и с подозрительной робостью приняв его условия.
— У меня всего пятнадцать евро мелочью, — извинилась она, очаровательно пожав плечами.
Цицерону стало не по себе, но он не подал виду.
«Никогда не доверяй девушкам, — твердил он, — они способны на любую хитрость, лишь бы добиться своего».
— Ладно, отдашь потом.
Анхела отдала ему пятнадцать евро, но затем вдруг задала вопрос, ставший для Цицерона полной неожиданностью.
— Ты свободен сегодня вечером?
Это было понятно. Анхела заметила глупое выражение его лица. И так понятно, что его ничто не связывает, что у него нет ни друзей, ни планов, однако… почему она его об этом спросила?