Я поняла, что задыхаюсь от его хватки и слёз, от того, что сердце едва не разрывается от напора. Маар сжал губы, пронизывая меня лютым взглядом, а потом швырнул обратно на постель, как тряпичную куклу. Я накрыла голову руками, ожидая удара, но ничего не последовало.
Послышались и заглохли шаги, Маар задержался рядом с недвижимым телом девушки.
— Одевайся, нам пора выезжать, — бросил мне страж так же спокойно и бесцветно.
Дверь скрипнула — он вышел.
Я лежала и не шевелилась, меня забил озноб, лютый, холодный. Я коснулась дрожащими похолодевшими пальцами щеки и поморщилась — жжение полоснуло лицо. Запах крови жёг ноздри, и першило в горле, тошнота подкатила к самой глотке, я задохнулась, подавляя рвотный позыв.
Всё по моей вине. Зачем я спросила об этом проклятом зеркале?! За что он так?! Что сделала плохого эта несчастная?!
Я втянула в грудь больше воздуха, убирая с лица налипшие пряди, бросилась подбирать с постели осколки, все до оного. И сама не понимаю, что делаю, но мне стало теперь необходимо посмотреть в него, и пусть он катится к чёрту, проклятый исга́р!
Замотала в платок остатки зеркала и, стараясь не смотреть на труп, быстро оделась. Взяв вещи, перебарывая тошноту, обошла недвижимое тело, лежащее в луже крови, и вылетела из комнаты. Когда я спустилась вниз, в этот пропитанный запахами кислой браги и снеди зал, Маар, кажется, остался доволен тем, что я собралась быстро. Только пошёл он к чёрту, мне его довольство не нужно.
Подниматься в седло было для меня мукой. Унылый серый двор и тяжёлое хмурое небо, исторгающее редкие белые хлопья, давили и навевали хандру. И снова дорога, почти без остановок, я затылком ощущала горячий, словно раскалённое жерло, взгляд стража, ловила потемневшие взгляды и его воинов. Они мне были не рады, и я догадывалась, что у них на уме, думать о том было скверно. Казалось, стоит Маару отвернуться, как меня тут же привяжут к первому дереву и выстроятся в ряд — такое вожделение крылось в каждом. Теперь я догадывалась об истинной причине их похоти, и заключалась она именно в моей сущности и природе. В потрясении от всего случившегося я забыла спрятать волосы и сейчас закуталась в плащ, надвинув на глаза капюшон, да только было уже поздно.
На этот раз дорога вывела в чащобу. Исполинские деревья неведомой мне породы мелькали по обеим сторонам, они скрипели от мороза и стонали, словно призывая на помощь. Здесь явно обитают опасные звери, наверняка огромные, в два человеческих роста: медведи, сохатые, секачи.
Сколько дней мы ещё будем в пути? Как долго до Ортмора, о котором упоминали в разговорах люди стражей? Я прислушивалась к каждым переговорам, пытаясь выведать для себя всё, что могло бы стать мне полезным. Но, в основном, воины говорили о тех тварях и о каких-то разрывах. А потом я перестала вслушиваться, когда снова натёрла между ног по старым ссадинам и только и могла, что кусать губы до крови, грезя встать на ночлег. Благо метели не было.
Я почти была в беспамятстве, когда дорога привела отряд к воротам очередного гостиного двора, на этот раз куда более скромного. Внутренний двор оказался настолько тесным, что едва вместил в себя двадцать всадником. Покачиваясь, я спрыгнула с лошади, не чувствуя опоры под собой. Всё моё тело стало одной пульсирующей болью, даже слёзы проступили.
Замелькали факелы, забегали прислужники, и хозяева двора снова встречали свору мужчин в доспехах хоть и гостеприимно, но с мрачными минами. На этот раз то были муж и жена. От моего внимания не ушло, какие совершенно другие были лица у людей — строгие, суровые. Как я поняла из разговоров, эти земли до самого Излома и даже за его пределами принадлежат королю Ирмусу Нолду Фервейку.
Я оказалась в комнате, напоминающей больше лачужку с оконцем, закупоренным наглухо ставнями, освещённую каким-то подобием керосиновой лампы, правда, что именно используют в качестве горючего, по запаху так и не поняла. Здесь стояла застеленная мягко кровать и одно кресло.
Я устало скинула верхнюю одежду. Когда раздевалась, в комнату мне принесли тёплой воды для умывания и полотенце. Я отослала прислужницу, отказавшись от помощи — хватило мне уже одной. Распустив волосы, облегчённо выдохнула, дав лёгкость голове. Слыша, как недра высокого дома громыхают мужскими голосами да мебелью, я сняла все верхние платья и, оставшись в сорочке, умылась, намочив полотенце, осторожно протёрла внутреннюю сторону бёдер, где щипало нестерпимо. Прохладная вода принесла облегчение. Потом достала из складок одежды свёрток, да охнула, порезав палец, и едва не вскрикнула, когда тут же послышались за дверью тяжёлые шаги. Оставив тайник, я кинулась к двери, хотя точно помнила, что защёлкивала задвижку, но было уже поздно — в комнату вошёл Маар.