— Если бы ты знала, как я тебя ненавижу, — шипение, сорвавшееся с его губ, заставило содрогнуться. По спине пробежал липкий холодок, перерастающий в настоящий озноб. — Ты олицетворяешь собой все, что я ненавижу. Из-за твоей матери мой отец так никогда и не полюбил мою. Никого из нас он так не любил, как эту проклятую шлюху. Ты знала, что у него даже была тайная комната, где он создал настоящее святилище в ее честь? Мог часами просиживать у ее портрета, а потом выходил совершенно невменяемый. Искал малейший повод приехать в ваше проклятое королевство, чтобы увидеть ее. А потом месяцами ходил потерянный. Когда же узнал о ее смерти, заперся в тайной комнате и не выходил оттуда неделю, почти не притрагиваясь к еде и питью. Но вашей проклятой семейке и этого было мало. Того, что отец был настолько болен этой сучкой, а мать покончила с собой, не в силах смириться с этим. Твой проклятый отец еще и убил моего.
Я неверяще смотрела на Кирмунда, чьи глаза обжигали, словно пламя, и впивались, казалось в самую душу. Для меня стало новостью, что его мать ушла из жизни именно так. Для всех она умерла от какой-то тяжелой болезни. Пожалуй, теперь еще больше понимала его мотивы. Но разве это может оправдать до конца то, на что он пошел и готов пойти еще ради утоления жажды мести?
— Пусть ты ненавидел моих родителей, — глухо сказала, — но что тебе сделала я?
— Молчи, — рыкнул он, и я невольно вжала голову в плечи. — Не смей заговаривать со мной, пока сам тебе этого не разрешу. Иначе сильно пожалеешь.
В последнем я нисколько не сомневалась, глядя в искаженное от ярости лицо.
— Снимай одежду, сучка, — прищурившись, процедил он. — А затем ложись на постель и раздвинь ноги. Если не будешь дергаться, так уж и быть, все пройдет быстро и без лишних мучений.
О, Серебряный дракон, как мне это выдержать? Каждое слово хлестало, будто плеть, а слезы, рвущиеся изнутри, я сдерживала лишь чудом. Вспоминала, как раньше представляла свою первую брачную ночь именно с этим мужчиной. Хоть и знала, что в первый раз всегда больно, но рисовала в воображении, что мой любимый будет нежным, чутким и понимающим. Это же пьяное чудовище, охваченное ненавистью и затаенной болью, которую не смогли унять ни война, ни то, что он добился всего, чего хотел, и отдаленно не напоминало образ того Кирмунда, какой рисовала в мечтах.
И я больше не могла и не хотела его оправдывать. Пусть ему причинили боль, но я потеряла не меньше, чем он. Все, в чем была перед ним виновата, это в том, что просто существую. Он растоптал мои чувства к нему, растоптал все хорошее, что могло бы быть между нами, ту нежность и тепло, какие я была готова подарить ему, помочь хоть немного ослабить боль от потерь. Но он предпочел отвергнуть, унизить, растоптать мою любовь, а взамен пробудить в душе не менее сильную ненависть, чем питал ко мне сам.
Что ж, я принимаю его выбор. И сделаю все, что смогу, чтобы освободиться от него и отомстить. Наверное, именно сегодня, в этот момент, родилась новая я. Не наивная принцесса, верящая в сказки и ждущая своего принца. А женщина, которая готова бороться за себя и то, чего достойна по праву. И которая не позволит ни одному мужчине вытирать об себя ноги, пусть даже он получил на это официальное право. Моя внешняя покорность отныне будет преследовать одну цель — притупить бдительность того, кто уверен, что победил. А потом нанести удар в тот момент, когда он и ждать этого не будет.
Несколькими уверенными движениями я сбросила с себя платье и нижнюю сорочку, потом двинулась к постели. Словно механическая кукла, с совершенно непроницаемым выражением лица легла на кровать и сделала так, как велел муж. Единственную слабость, которую позволила себе — закрыть глаза, чтобы не видеть его лица. Последнее вряд ли бы выдержала — уж слишком дорог был когда-то этот образ, который бережно хранила в своем медальоне.
Почувствовала, как сильные руки грубо разводят ноги еще сильнее. И как без дальнейших прелюдий одним резким рывком в меня проникает что-то огромное и твердое. Из прокушенной нижней губы на подбородок хлынула кровь, но я не издала ни звука, ни стона. Каждый удар вбивающейся в меня плоти лишь укреплял решимость, родившуюся во мне, разжигал внутри ненависть на месте того чувства, что превратилось теперь в пепел.
Эти несколько минут, пока длилось то грязное и мерзкое, чему я даже названия не могла подобрать, показались самым страшным, что только происходило в жизни. В эти минуты словно убивали меня саму, то светлое и теплое, что еще оставалось в душе. Ощутила, как Кирмунд излился в меня и тут же вышел из моего тела. Услышала тяжелые шаги по направлению к двери и резкий стук, оповестивший о том, что все, наконец, на самом деле закончилось.