Девица, подойдя к краю сцены, продолжала переговариваться со зрителями, король смеялся, и вместе со всеми хлопал в ладоши.
«Карл Харт, — думала Барбара. — Вот это красавец!» И как только она раньше не догадалась искать себе возлюбленных в театре? Однако забавно будет увести любовника у этой нахалки, которая осмеливается бросать томные взоры на самого короля!..
Король теперь бывал у Барбары нечасто, с королевой же обращался по-дружески ровно, однако та незабвенная идиллия их медового месяца по-прежнему оставалась для Екатерины недостижимой мечтой. Нравы двора, по наблюдениям королевы, с годами становились все порочнее.
Особенно наглядной в этом смысле оказалась скандальная история, происшедшая с Бэкингемом. Граф Шрусбери, обвинив герцога в совращении своей супруги, вызвал его на дуэль. Холодным январским днем противники сошлись, но тут их секунданты повздорили между собою и тоже решили драться. При этом один из них был убит, другой тяжело ранен, и герцогу с графом пришлось выяснять свои отношения уже без секундантов. Во время дуэли Бэкингем смертельно ранил Шрусбери, после чего, промучившись неделю, граф умер. Еще до кончины Шрусбери палата общин разразилась небывалым негодованием по поводу дуэлей, так что король пообещал отныне сурово взыскивать с дуэлянтов. Здравомыслящим людям казалось кощунственным, что один из первых министров страны мог ввязаться в кровопролитный поединок из-за любовницы. Когда Шрусбери скончался, Бэкингема едва не изгнали из «Кабала». По Лондону ползли самые немыслимые слухи. Говорили, что сама леди Шрусбери, переодетая пажом, держала под уздцы лошадь своего возлюбленного, пока тот расправлялся с ее супругом, и что, когда все было кончено, любовники, не в силах совладать со своей похотью, удовлетворили ее прямо там же, на месте, несмотря на то, что Бэкингем еще не смыл с себя кровь несчастного графа.
Бэкингем отнесся к осуждению ближних с полнейшим равнодушием. Как только леди Шрусбери овдовела, он перевез ее в Уоллингфорд-хаус, где проживала герцогиня Бэкингем, и когда та в смятении воскликнула, что не может же она оставаться под одной крышей с любовницей своего супруга, невозмутимо ответил: «Я тоже так полагаю, мадам. Поэтому я уже велел заложить вашу карету, чтобы вы могли переехать обратно к отцу».
Одних столь неожиданный оборот событий поразил, других лишь позабавил: в конце концов, если король содержит едва ли не гарем, стоит ли удивляться, что и его приближенные желают следовать монаршему примеру.
Леди Кастлмейн и прежде никогда не довольствовалась одним любовником, с годами же ей, видимо, требовалось их все больше и больше.
После Карла Харта она почувствовала особенный интерес к актерам.
Однажды, скрыв лицо под маской и завернувшись в длинный плащ, она отправилась на ярмарку святого Варфоломея, где увидела канатоходца, вмиг пленившего ее воображение. Она выяснила, что канатоходца зовут Якоб Хилл, и приказала немедленно после представления доставить его в ее апартаменты.
Юноша выказал столь необычайные способности, что она тут же назначила ему жалованье, о каком он не мог даже мечтать, и предложила ему сменить свою утомительную и неблагодарную работу на более интересную.
Словом, как и король, она находила для себя все больше развлечений за пределами двора.
Екатерине оставалось лишь смириться со своей участью и довольствоваться добрыми вестями, приходившими к ней из родной Португалии. Ее младшему брату все-таки удалось утвердиться на троне; их невестка, поддавшись на уговоры Педро, развелась с Альфонсо и вышла за него. Таким образом, Альфонсо незаметно исчез из поля зрения, и в Португалии установилось относительное спокойствие. Екатерина начала даже надеяться, что когда-нибудь обещанное матушкой приданое будет выплачено Карлу. И она опять поражалась великодушию своего супруга, который лишь однажды, выведенный из себя ее упорным нежеланием внять его мольбам, намекнул на то, что приданое, ради которого и задумывался этот брак, так и не было выплачено полностью.
И Екатерина, исполненная смирения и печали, продолжала нежно любить своего супруга. Когда-нибудь, думала она, пресытившись разгульной жизнью, он обратится к той, которую, в тот далекий и краткий медовый месяц, он заставил уверовать в свою любовь — и сделал счастливейшей из женщин.
Именно в это время в Лондон вернулась Фрэнсис Стюарт.
Король принял весть об ее приезде спокойно; все, однако, ждали дальнейшего развития событий. Барбара тревожилась. У нее была уже целая труппа любовников, но при этом она отнюдь не собиралась сдавать завоеванных позиций и держалась как maitresse en titre. Ее, правда, несколько обескураживало то обстоятельство, что ее растущая любвеобильность нимало не заботила короля. «Как-то все обернется теперь, когда вернулась Фрэнсис? — думала Барбара. — Ведь, будучи замужней женщиной, супругой герцога Ричмонда и Леннокса, она может взглянуть на любовную связь с королем гораздо благосклоннее, чем прежде. Если так, — размышляла Барбара, — то это будет самая грозная из моих соперниц».