Все кончилось. Екатерина сидела неподвижно,
как статуя, а лицо стоящего подле нее графа Кастлмелора выражало столь неприкрытое страдание, что было ясно: он уже не видит способа ей помочь.
«Будет суд, — вяло думала Екатерина, — и судьи сочтут меня виновной, потому что в этом-то и состоит их цель...»
А Карл?
Впрочем, что Карл!.. Его можно понять.
Он оказался в незавидном положении. Англичане требуют крови папистов, а ведь она папистка... В любую минуту может начаться бунт. Между тем — Екатерина прекрасно это понимала — один давний сентябрьский день никогда не изгладится из памяти Карла: день казни его отца.
Если теперь он проявит снисходительность к католикам, то его подданные с тем же пылом начнут требовать и его крови — и он это знал. А он давно уже поклялся «ни за что на свете не пускаться более в дальние странствия».
За бесплодие, за католичество и за невыплаченное приданое народ Англии отверг королеву. Супруг же ее — высокий смуглый человек с печальным лицом — уже не был правителем страны: эта роль перешла к проходимцу с отвратительной физиономией по имени Тайтус Оутс.
Теперь ей оставалось лишь ждать своей участи.
Кастлмелор желал ей что-то сообщить.
— Король потребовал привести к нему ваших обвинителей. Судя по тому, с каким пристрастием он их допрашивал, нападки на Ваше величество вызывают его крайнее неудовольствие.
Лицо Екатерины озарилось мягкой улыбкой.
— Да, он будет искренне огорчен. Но сделать он ничего не сможет. Да и что тут сделаешь? В таких обстоятельствах приходится считаться с мнением народа.— Выслушав подробнейшее описание комнаты, из которой Оутс якобы подслушивал ваши слова, он заявил, что в таком случае Вашему величеству пришлось бы кричать о своем намерении отравить супруга, что маловероятно. К тому же, заметил он, у Вашего величества от природы очень тихий голос. Поверьте, король делает все, чтобы уличить ваших обвинителей во лжи.
Екатерина снова улыбнулась, и по ее щекам медленно поползли слезы.
— Я буду помнить об этом, когда меня поведут на плаху, — сказала она. — Я буду помнить, что он не отшатнулся от меня сразу же, а пытался мне помочь.
— Ваше величество, вы не должны отчаиваться. Раз король с вами, то и другие последуют за ним. Ведь он все еще король. Он возмущен происками наглых клеветников. Теперь они уверяют, что сэр Джордж Уэйкмен должен был передать вам яд, вы же намеревались поднести его королю, как только он в следующий раз посетит ваши апартаменты. Король высмеял негодяев и заявил, что ни за что не позволит обидеть невинную женщину.
— Я не забуду этих слов, — сказала Екатерина. — Я унесу их с собой в могилу. Я знаю, меня хотят погубить, но он спас бы меня... если бы мог.
— Мадам, вы недооцениваете возможностей Его величества...
— Друг мой, подойдите к окну.
Кастлмелор, однако, не двинулся с места, и Екатерине пришлось взять его за руку и потянуть за собой. Под окнами уже собирались горожане. Их шляпы были украшены широкими лентами, на которых можно было разобрать надписи: «Долой рабство! Долой папство!» То была озлобленная толпа, вооруженная палками и ножами.
Все ждали, когда королеву повезут в Тауэр и можно будет осыпать ее проклятьями и насмешками.
Вдали показался баркас, и толпа поспешила к берегу.
«Это за мной, — подумала Екатерина. — Вот и меня уже ждет тюремная камера... Я повинна в тягчайшем преступлении королев: я не смогла родить сына».
Стало быть, вот чем закончился ее роман — любовный роман, казавшийся ей идеальным в ее девических грезах. Она поплывет по реке к серой угрюмой крепости, в которую ее введут через Ворота Предателей.
Вероятно, ей уже не суждено увидеть Карла: он не захочет с нею встречаться. Ему было бы слишком больно глядеть на нее. Ведь, как бы он ни желал от нее избавиться, он никогда не поверит в то, что она собиралась его отравить.
Шум снизу усилился. Подошедшего баркаса не было видно из-за толпы, но вот кто-то сошел с него на берег, и меж расступившихся горожан показался высокий худощавый человек в черном. На прибывшем был роскошный темный парик и широкополая шляпа с пером. Остальные же вдруг обнажили головы...
Карл!
Значит, он все-таки пришел увидеться с нею! От избытка чувств у Екатерины закружилась голова. Она не думала, что он придет, но он пришел. В такую минуту он мог решиться на это только с одной-единственной целью.
За королем следовала личная охрана и несколько придворных. Сойдя на берег, он стремительной, до боли знакомой Екатерине походкой направился к дому.