— Кстати, есть один небольшой вопрос, требующий вашего внимания.
Он извлек небольшой свиток из кармана.
— Что там? — заглядывая ему через плечо, спросила она.
— Изучите это на досуге, — отвечал король, подавая ей бумагу. — Это всего-навсего список дам, коих я рекомендую Вашему величеству принять к себе на службу.
— Хорошо, я его просмотрю.
— Желательно сделать это после, когда супруг уже не будет ласкать ваш взор своим присутствием, — с улыбкой заметил он. — Впрочем, вы убедитесь, что все это весьма достойные дамы, желающие служить своей королеве. Я ведь знаю свой двор гораздо лучше, чем вы могли узнать его за столь короткий срок, а потому уверен, вы с радостью примете все мои предложения.
— О, разумеется!..
Она убрала свиток в выдвижной ящик стола, после чего король и королева, взяв с собою нескольких придворных, отправились бродить по дворцовым садам и паркам.
Лишь несколько часов спустя Екатерине представилась возможность просмотреть предложенный ей список.
Она развернула свиток — и в ту же секунду сердце вдруг замерло у нее в груди, а кровь прилила к лицу и тут же отхлынула от него.
«Этого не может быть!.. — бессмысленно крутилось в голове. — Это дурной сон...»
На первом месте в предложенном королем списке стояло: «Барбара, графиня Кастлмейн».
Через некоторое время, трепеща от страха и отвращения, она окунула перо в чернила и решительно вычеркнула ненавистное имя.
Войдя к королеве, король отослал всех приближенных, чтобы поговорить с нею с глазу на глаз.
— Я заметил, — с подчеркнутой учтивостью начал он, — что из списка дам, рекомендованных мною для службы при королеве, вы вычеркнули одно имя.
— Да, — сказала Екатерина. — То было имя леди Кастлмейн.
— Именно так. Дело в том, что я обещал этой даме место фрейлины.
— Я не приму ее на службу.
— Но ведь я уже сказал вам: я обещал ей это место.
— Я не приму ее на службу, — повторила Екатерина.
— Отчего же, позвольте узнать? — осведомился король с новой, незнакомой Екатерине холодностью в голосе.
— Оттого, что мне известно о ваших прошлых взаимоотношениях с этой дамой, и было бы неприлично после всего принимать ее на службу к королеве.
— Я считаю это приличным; и, кроме того, это назначение уже обещано ей.
— Разве дама может быть назначена фрейлиной королевы против желания королевы?
— Екатерина, вы сами назначите ее своей фрейлиной — потому что я вас об этом прошу.
— Нет.
Глядя на ее красные, заплаканные глаза и опухшее от слез лицо, Карл вспоминал все жертвы, на которые он пошел ради нее. Целых два месяца он изображал из себя любящего супруга — не потому, что она возбуждала в нем какое-то особенное желание как женщина, но единственно из жалости к ней. Щадя ее чувства, он ни разу даже не напомнил ей о том злополучном обмане с приданым. Наконец, не далее как вчера он позволил ей написать в Рим — чего, разумеется, не следовало делать ни в коем случае, но он, ради ее удовольствия, все же согласился на это. И вот теперь, когда он просит ее об одной-единственной услуге — потому что сам в минуту слабости дал опрометчивое обещание женщине, пугавшей его вспышками своей ярости, — Екатерина не желает сделать и шага ему навстречу.
Итак, она знала о его связи с Барбарой, но за все время не обмолвилась об этом ни словом. Стало быть, она не так проста, как он полагал. Ведь он искренне считал ее существом нежным, любящим и наивным, она же, как оказалось, умела хитрить.
Если она добьется сейчас своего, Барбара не преминет отомстить. Она швырнет в лицо этой дурехи правду о своих прошлых — и не только прошлых — взаимоотношениях с королем; она предъявит ей все письма, которые он имел неосторожность ей написать, так что, отказывая Барбаре в должности, Екатерина обречет сама себя на лишние страдания.
Как объяснить все это упрямой королеве? Право, не мог же он ей сказать: «Примите эту женщину мудро и смиренно — тем самым вы принизите ее. Если бы вы сейчас повели себя со спокойным достоинством, если бы помогли мне выйти из затруднительного положения, в котором, признаюсь, я оказался из-за собственной глупости, — я бы полюбил вас по-настоящему, и вы до конца дней могли бы рассчитывать на мою привязанность. Но вы ведете себя как ревнивая дурочка и не желаете внять моей просьбе. Я знаю, что для вас это не безделица, — но ведь и я в эти два месяца пожертвовал для вас многим, о чем вы никогда даже не узнаете; послушайтесь меня, и вы пробудите в моем сердце не мимолетную страсть, но глубокое уважение, какого заслуживает женщина, способная жертвовать собою ради любви».