Из этих радужных мечтаний вырвала меня однажды Леоська. Впихивая мне в руку мятый клочок бумаги, она сказала:
— Какая-то девушка остановила меня вчера вечером возле калитки и попросила отдать тебе эту бумажку.
«Жду в полдень возле скотобойни», — сообщали поспешно нацарапанные карандашом печатные буквы.
— Какая она из себя? — спросила я, уверенная, что записка отправлена Гелькой.
— Такая худенькая, высокая.
— Рыжие волосы?
— Может, и рыжие. Не видела — было темно.
«Как заря, приход его…» — во весь голос запела я от радости и вприскочку, словно ошалевшая, помчалась на кухню за бидонами.
Однако возле скотобойни никто меня не ждал. Три четверти часа ходила я там взад — вперед. Сердце мое учащенно билось. Я всматривалась в каждую приближавшуюся стройную девушку, принимая ее за Гельку. Но она не пришла, совсем. Я поняла, что ей просто хотелось посмеяться надо мною, и это больно обидело меня…
Не за горами был праздник «божьего тела», и мы в своем приюте много говорили о том, как украсить алтарь в старом костеле.
Сестры толковали о пущей славе божьей, но нам-то известно было, что речь идет просто-напросто о том, чтобы не позволить сестрам-серцанкам, которые устраивают алтарь напротив парафиального костела, перещеголять нас. Их алтарь не давал покоя особенно сестре Алоизе, которая пеклась о чести монастыря. За несколько дней до праздника она созвала совет воспитанниц — «рыцарей господа Христа».
— Я бы, с вашего позволения, украсила алтарь лентами, — предлагала Зоська. — Много красивых лент и тюль, вышитый звездочками.
Сперва монахиня слушала со вниманием, но потом недовольно поморщилась.
— Алтарь, убранный тюлем, был у нас в прошлом году. Бог имеет право требовать от нас большей изобретательности. Думайте, рыцари, думайте!
— Украсить цветочками, — бухнула Марыся.
— Помилуй, Марыся, разве ты видела когда-нибудь алтарь во время процессии, который бы не был убран цветами?..
— Зажечь лампочки и повесить венки, — предложила Йоася.
— Проведение электричества к алтарю — вещь дорогая. А вот венки — это, возможно, и хорошая идея… Просто не знаю.
Несмотря на некоторые колебания, замысел Йоаси пришелся по вкусу сестре Алоизе. Сразу же на другой день мы взялись за плетение венков. Была их уже целая скирда, когда сестра Алоиза, вернувшись из города, сердито обратилась к Йоасе:
— Йоася, прошу тебя в переговорную.
Из переговорной Йоася вышла, посапывая носом… Оказалось, что венки — это выдумка сестер-серцанок; они сплели их уже несколько десятков из самых различных цветов. Йоася узнала об этом от служанки сестер-серцанок, с которой она встретилась в пекарне.
Было это за два дня до праздника. Мы как раз выбирались с мешками в лес, когда сестра Алоиза задержала нас, чтобы сказать:
— В наших рядах есть одна очень находчивая воспитанница. Удивительное дело. Она берет слово всюду, где надо и не надо, а когда речь идет о чести нашего монастыря и проявлении любви к сердцу Иисусову, — молчит.
Я покраснела под взглядами девчонок. Сестра Алоиза смотрела на меня выжидательно. Стараясь говорить как можно спокойнее и с чувством собственного достоинства, я ответила:
— Это верно: если бы сестра обратилась ко мне, то я бы посоветовала сестре, как должен быть убран алтарь. Но поскольку сестра сама так великолепие оформила мастерскую, когда Людка лежала там в гробу, то я подумала: и на сей раз сестра сама обдумает все убранство алтаря.
По непонятным мне причинам, монахиня слегка побледнела.
— Разумеется, наши сестры имеют свой проект украшения алтаря. Но речь идет о том, чтобы инициатива исходила от рыцарей, а не от нас.
Так как я молчала, девчата начали галдеть:
— Скажи, Наталья! Скажи!
— Алтарь мог бы быть горским. Я таким воображаю его. Очень суровый и простой. Одни только булыжники; много темной зелени, например сосновой, и алые цветы. Пучки маков. Чтобы они производили впечатление пурпурных пятен. И пусть сестры-серцанки спрячутся со своими венками.
Впечатление от моих слов было огромно. Сироты глядели на меня, как на ксендза-катехету после проповеди. Сестра Алоиза долго молчала, а затем сказала: