…Я оказался возле задней стены павильона – брата-близнеца того, в котором сегодня устроил первую заварушку на Целлионе. Естественно, тут же обнаружились несколько входов-выходов для техперсонала. И через некоторое время под Взор вывалила компания в черных сюртуках и тюрбанах, возглавляемая полунагим посвященным. К асурам присоединилась группка портовых служащих. Минут десять они разговаривали, то и дело поглядывая на мироход. Служащие обращались к асурам с очевидным почтением.
Что ж, кастовое расслоение общества – налицо. Не по душе мне такие правила игры, но что поделаешь, если уже вляпался?
К асурам подкатил автокар, за которым волочились пять деревянных вагончиков без крыш. Кабриолет по-целлионски на тарахтящем дизеле. Водитель автокара вышел и раскланялся, асуры стали занимать вагончики, рассаживаясь на установленные внутри скамьи. Я понял, что сейчас эту компанию увезут в гостиницу, и мне снова придется битый час ждать, пока выпадет очередной шанс пообщаться с водителями мироходов.
Я выбрался из-за контейнера с мусором, за которым прятался до последнего момента, побежал к «паровозику».
– Почтенные асуры! Позвольте поговорить с вами! – прокричал я на ходу, стараясь, чтобы в моем голосе прозвучала и положенная учтивость, и, одновременно, фирменная властность Сандро Урии. Проклятый дизель грохотал так, что асурам не довелось оценить ни того, ни другого. Они оглянулись; в их глазах, наверное, я выглядел немолодым босоногим психом в покрытой подозрительными бурыми пятнами одежде.
Старший из портовых служащих ругнулся на непонятном мне наречии. Может, конечно, не ругнулся. Может, сказал: «Добро пожаловать!», только очень-очень недовольным тоном. В следующий миг, пока его молодые коллеги хлопали ушами, он метнулся наперерез. Бросился мне под ноги, намереваясь повалить на бетон. У меня с реакцией было все в порядке, поэтому я просто перепрыгнул служащего и врезался всей массой в последний вагончик, да так, что тот пошел юзом.
Пренебрежительность асуров сменилась гневом. Посвященный наставил на меня свой третий глаз, собираясь вырубить при помощи гипноза. Я же зачастил, стараясь перекричать дизель:
– Позвольте с вами поговорить! Я разбираюсь в воздухоплавании, я могу быть полезен! Я могу рассказать о таком воздухоплавании…
На меня навалились портовые служки. Да, всей толпой. Притиснули к деревянному борту, заломили руки. Я стоял беспомощный, дурак дураком, ощущая, как в пузо давит рукоять оставшегося за поясом пистолета.
– Выслушайте же, – твердил я, ощущая ненависть к себе, к ним, к этому Глазу и всем мирам, что вращаются вокруг него. Мне бы только спокойное местечко, мне бы только толковых объяснений, мне бы только уцепиться за что-нибудь… А пока я падал со свистом в ушах, проносясь сквозь события и время, абсолютно чужой в чужом мире под змеиным Взором. – Есть миры, в которых неведомо о газово… о дыхании Брахмы. Я могу рассказать о них.
Один из асуров кинул мне в лицо косточкой от персика. Второй поморщился и указал пальцем на ухо, мол, все равно не слышно, можешь не стараться. Трое других поспешно отвернулись, не желая наблюдать неприятное зрелище – расправу надо мной.
Я хотел сказать посвященному о реактивных двигателях, о гироскопах, аэродинамике и электронных системах. Но слова застревали в горле, они были слишком тягучими, многосложными, почти непроизносимыми на здешнем языке.
Он, наверное, что-то понял. Поднял руку, звеня нанизанными на жилистое запястье браслетами, щелкнул пальцами. Служки крякнули, приподняли меня и перекинули через борт, как мешок с песком. Так я был удостоен аудиенции. И снова мой взгляд оказался прикованным к татуированному лбу посвященного. Несомненно, на желтокожем челе был изображен тот самый Глаз, который зрит во все стороны и на всех поплевывает с высокой колокольни.
Асур, запустивший косточкой, поспешил пересесть в другой вагончик. Я же примостился на скамью напротив посвященного.
– Ты смотришь на меня? – спросил тот, точь-в-точь как его собрат с мирохода, доставившего меня на Целлион.
– Да, посвященный, – безвольно булькнул я.
– Трогай! – рука с браслетами снова поднялась. Водитель автокара только этого и ждал. Заскрежетала трансмиссия, «паровозик» погнал по бетонке мимо шеренги безгубых аборигенов.
– Открой мне свой разум!
Вытатуированный глаз подмигнул. Его змеиный зрачок, его мутная склера ожили и засияли, затмевая дневной свет. Шеренга аборигенов стала темным и расплывчатым частоколом, ровная бетонка обернулась черной бездной. Был лишь свет Глаза и тьма мира, а бесстрастный голос настойчиво требовал от меня откровений: