Саймон оперся подбородком на руку и улыбнулся:
— Это был Генри, не так ли?
— О, вы… — она опустилась на кушетку и прикрыла колени покрывалом, как будто хотела что-то скрыть от собеседника.
— Чем этот Генри оскорбил вас? Эмилия некоторое время молчала, а затем ответила вопросом на вопрос:
— Почему вас это интересует? Саймон и сам не знал, почему, но он не сказал ей об этом.
— Нам придется провести вместе немало времени. Если мы хотим убедить людей, что мы муж и жена, то нам необходимо больше знать друг о друге.
Эмилия вздохнула с облегчением. Некоторое время она молча смотрела на него, постукивая пальцами по коленке, но в глазах у нее все же было сомнение.
— Ну же, Эмилия, кто этот Генри? Она сжала губы и немного нахмурилась, но Саймон продолжал настаивать:
— Кто-нибудь другой расскажет мне, если вы сами не сделаете этого.
— Не думаю, что мне понравится, если вы начнете расспрашивать обо мне всех вокруг.
— Ну ладно, ладно. Так кто же он, этот Генри?
Она снова вздохнула.
— Лорд Генри Кавердейл, виконт Эйвсбери.
Саймон нахмурился, пытаясь вспомнить это имя в ряду аристократов, с которыми он встречался во время своего недолгого знакомства с лондонским высшим обществом. Однако ничего конкретного не вспоминалось.
— Что же он совершил, что так подорвал ваше доверие к мужчинам?
Эмилия горько улыбнулась, но выражение ее глаз осталось холодным, как зима.
— Он попросил меня выйти за него замуж.
Сердце Саймона сжалось, едва он почувствовал, что пробил стену молчания, которой Эмилия окружила свое прошлое.
— Вы любили его? — Он не собирался задавать этот вопрос, так как знал, что это действительно не его дело. Но по какой-то странной причине он ждал ответа, затаив дыхание.
— Я думала, что люблю, но ошибалась. Он снова вздохнул.
Эмилия посмотрела на свои руки, провела пальцами по ладони и сжала кулаки.
— Это все по молодости. Мне не было и двадцати, когда я впервые вышла в свет. Сколько надежд! А он был так красив, умен и учтив. Он был любимцем светского общества. Мне так польстило, что он заинтересовался мной.
Саймон хорошо мог представить себе Эмилию в Лондоне. Она была подобна дыханию весны во всех этих холодных гостиных и залах, среди аристократов, которые давно превратились в подобия изваяний, существующих без искры жизни, совсем как его собственный отец.
— Я встретила Эйвсбери в первый вечер на своем первом балу. Помню, я стояла рядом с бабушкой и больше всего на свете боялась, что никто не пригласит меня на танец. Бабушка приложила столько усилий, чтобы увидеть мой первый выезд на бал. — Эмилия разгладила покрывало на коленях. — Я была уверена, что я слишком высокая и волосы у меня слишком рыжие, а говорю, как настоящая провинциалка. В тот момент я была готова все отдать, лишь бы стать такой же маленькой и белокурой, как Анна.
Саймон поймал себя на том, что хотел бы в тот вечер оказаться там. Ах, с каким бы удовольствием он вывел бы эту юную рыжеволосую красавицу на середину танцевального зала!
А Эмилия продолжала свой рассказ:
— Мне казалось, что я простояла там целую вечность в ожидании кого-то, кто спасет меня от полной гибели. — Она снова принялась нервно теребить край покрывала. — И тут на помощь пришел Генри. После нашего танца и другие джентльмены в зале обратили внимание на молодую девушку из Бристоля. После этого я протанцевала весь остаток ночи, но именно Генри стал моим героем в тот вечер.
Саймон нахмурился, услышав печаль в ее голосе, сохранившуюся с тех пор. Эйвсбери, видимо, глубоко запал ей в душу. И осознав, как бы ему самому хотелось помочь Эмилии залечить эту рану, Саймон испугался.
— Мы были знакомы меньше двух недель, когда он предложил мне стать его женой. Я помню, что чувствовала себя такой счастливой. — Девушка рассмеялась, но от ее смеха у Саймона появилось страстное желание найти этого Генри и задушить.
— Именно бабушка первой услышала сплетни о нем. Он отправился в Бристоль, чтобы просить у отца моей руки. Но слухи о нашей неминуемой помолвке уже распространились по всему Лондону, и, естественно, друзья моей бабушки поспешили рассказать ей последние слухи, касающиеся моего будущего мужа.
Впервые в жизни Саймон испытал благодарность ко всем этим язвительным пожилым светским дамам, которые негласно управляют высшим обществом.
— Что же вы узнали? — мягко спросил он.
— Помимо того что Генри содержал любовницу в милом домике на Парк-Лейн, было похоже, что он проиграл все свое состояние и глубоко погряз в долгах. И после того, как я приняла его предложение, он известил кредиторов о своей предстоящей женитьбе на состоянии Мейтлендов, что, очевидно, должно было стать гарантией покрытия его долгов. Странно, но, услышав это, я не поверила.