Здесь были погребены ее прабабушка и прадедушка; ее брат, умерший сразу после своего рождения, двадцать лет назад, тоже покоился здесь. А пройдет время, и она займет здесь свое место, рядом с человеком, которого полюбила и вначале боялась сама признаться в этом.
Эмилия положила руку на мрамор, под которым были заключены его останки. Прикасаясь к холодным камням, она страстно желала хотя бы на секунду вновь ощутить тепло, навсегда ушедшее от нее.
Эмилия с большим трудом мирилась с реальностью, ей казалось невозможным, что она больше не увидит его лица, не услышат его голоса, никогда не почувствует прикосновения его рук. Даже теперь она просыпалась каждое утро в надежде, что увидит его рядом с собой. А ведь ей предстояло прожить еще так много лет, столько раз просыпаться утром от пустых снов и заполнять столько пустых часов. И все они, собранные воедино, не смогут сравниться ни с одним из дней, которые они провели вместе.
Эмилия протянула руки к высеченным буквам.
— Мы так мало были вместе. Но в эти моменты я жила, как во сне. И я никогда не забуду тебя, я не перестану любить тебя. — Она закрыла глаза, полные слез; слезы не помогали, ее боль не утихала.
Саймон стоял позади гранитного монумента в тени высокого ясеня. Он увидел, как Эмилия вышла на свет, — она была такой хрупкой, воздушной, бледное лицо оттенялось бледным муслином. Под ее прекрасными глазами легли темные круги. Даже на расстоянии он ощущал тяжесть ее печали.
На одно мучительное мгновение ему захотелось выдать себя; он боролся с собой, с желанием подбежать к ней, заключить в свои объятия. Но Саймон знал, что, в первую очередь, Эмилия любит своего отца. И страшно представить, что случится, если ей станет известно о том, в чем подозревают Мейтленда. Если же Мейтленд узнает о цели его миссии, он может лишить его шанса найти настоящего преступника. Саймон ударил кулаком по гранитному памятнику, подумав обо всех молодых людях, которые смотрят в лицо смерти на полях сражений. Он не мог поставить под угрозу выполнение своего задания, не мог возвратиться в жизнь Эмилии, находясь на полпути к смертельной опасности. Эмилия не вынесет второй смерти любимого.
Чувство долга диктовало свои условия. Этот долг может лишить его единственной женщины, которую он полюбил. И это задание может стоить ему жизни.
Вместо того чтобы вернуться к себе в комнату, Эмилия побрела к замку. Там она всегда ощущала какое-то умиротворение. Дух лорда и леди Равенвуд охранял ее, как любовь матери хранит потерявшегося ребенка. Эмилия взошла на камни, по которым ступали лорд и леди Равенвуд, и дала волю своему воображению. Оно перенесло ее назад, в прошлое. Она ступила на заросшую тропинку и подставила лицо прохладному ветру. Эмилия пришла сюда впервые после пожара. Впервые после крушения ее мечты она смотрела на «камень леди Равенвуд». Эмилия положила руки на камень, впитывая в себя его тепло.
Сквозь облака пробивалось солнце, бросая тени на выгравированный в камне крест. Леди Равенвуд стояла на нем, предпочитая умереть, лишь бы не видеть, как воины ее отца будут убивать мужчину, которого она любила. По-настоящему Эмилия никогда не понимала леди Равенвуд и ее смелого упорства, до сегодняшнего дня. Но теперь ей было понятно, что леди Равенвуд знала, что жизнь без любимого хуже смерти.
Чтобы положить конец войне, нужно быть смелой и убежденной. Смелой и убежденной, чтобы рискнуть своей жизнью ради любимого. Что чувствовала леди Равенвуд, стоя здесь и глядя смерти в лицо?
Не осознавая, что она делает, Эмилия взобралась на гладкий камень. Она медленно поднялась на ноги, еще один миг — и она умрет. Ее сердце забилось, как бы сопротивляясь смерти. Ее ладони стали влажными.
Пролетевший над Равенвудом теплый летний ветерок подхватил подол ее платья, и оно заколыхалось над камнем. Далеко внизу ветер, взметая пыль, пронесся по двору замка.
Эмилия закрыла глаза, представив собравшихся во дворе людей. Сквозь толщу времени она вновь слышала их голоса, уговаривавшие ее отойти назад. И сильный голос любимого громче всех умолял ее остановиться: «Иди ко мне, моя любовь. Ради всего святого, иди ко мне!»
Лорд Равенвуд не понял. Никто не понял, откуда у хрупкой девушки такая решимость. Но Эмилия поняла. Она знала, откуда у девушки появилась ее стойкость, и поддержала ее стремление держаться до конца.
Нет причин продолжать жить дальше. Нет, если он ушел. Один шаг — и она умрет. Один шаг…
Кто-то схватил ее за руку. Эмилия вздрогнула, испугавшись своего сна. Ее нога соскользнула с камня, и она, потеряв равновесие, упала в бездну. Двор поплыл перед ее глазами, и сердце замерло в ожидании неминуемой смерти. Раздался крик. Ее крик. Но она не упала. Молодая женщина вцепилась в стену, стараясь обрести опору. Сильная рука держала ее за талию. Несколько мгновений Эмилия покачивалась на краю пропасти, а через секунду оказалась в объятиях сильных мужских рук и своей спиной почувствовала его мощную грудь. Вздох облегчения сорвался с ее губ, когда она очутилась в относительной безопасности на узкой дорожке. Она упала бы — ослабевшие ноги дрожали, — если бы его руки не подхватили ее, она немедленно упала бы.
— Какого дьявола вам надо здесь, на стене? — потребовал ответа мужчина.
— Я была… — ее голос пропал, когда она взглянула в черные как ночь глаза своего спасителя.
Он сжал ее плечи так, будто ветер мог ее унести, едва он отпустит свои руки.
— Что заставило вас взобраться на эти стены?
Эмилия не сводила с него взора, и сомнения сменялись уверенностью. У нее почему-то сразу появилась уверенность в том, что этот мужчина — Шеридан. Этого, конечно, не может быть. Шеридан погиб. Но перед ней стоял тот самый человек, которого она видела в Бате.
— Одна девушка смогла положить конец войне, стоя на этих стенах, — невнятно пролепетала она. — Я хотела понять, что она чувствовала.
Он посмотрел на нее так, будто Эмилия сказала ему, что хотела полетать.
— И поэтому вы вскарабкались на этот камень?
— Да, — вопреки всем законам логики она задрожала от прикосновения сильных рук, будто ее тело узнало его прикосновения, в то время как разум напрочь отвергал такую возможность. Было полным сумасшествием предполагать, что этот мужчина — Шеридан Блейк. Блейк — мертв. Следует, наконец, смириться с этим!
Этот человек ей не знаком, однако чувства отказывались сдаться логике. В нем было что-то такое, что поддерживало детскую надежду, поселившуюся в ее душе с того дня, как она увидела призрак в лунном свете.
— Черт побери, милая леди! У вас с головой все в порядке? Похоже, что у десятилетнего ребенка больше разума.
Грубый тон его слов хлестнул Эмилию как пощечина. Она смотрела на незнакомца, и ее смущение перерастало в волну раздражения.
— Со мной ничего бы не случилось, если бы вы не испугали меня.
Он нахмурился, глядя на нее.
— Хорошенькое дело. Вы ведь могли разбиться.
— Чепуха, — она высвободилась из его сильных рук, все еще державших ее за плечи и вызывавших эмоции, заставлявшие поверить в чудо. Хватит, Шеридан умер. — Уберите руки!
— Успокойтесь, — незнакомец сделал шаг назад. — Это неподходящее место для ребячества.
— Ребячества?! — Эмилия гневно посмотрела на него. — Как вы осмеливаетесь говорить со мной таким тоном?
Он улыбнулся, и она поймала себя на том, что смотрит на его правую щеку — не появится ли под бородой знакомая ямочка. Ветер пошевелил его каштановые волосы, такие же густые, как у того, но другого цвета.
— Маленькая вспыльчивая особа, вот кто вы! — заявил он.
Эмилия глядела на незнакомца, осознавая исходящую от него силу. Кровь застучала в ее висках. По странной причине она не могла отделить реальность от воспоминаний, надежду — от отчаяния.
— Кто вы? Зачем вы преследуете меня?
— Преследую вас? — Голос Шеридана был бархатным и мягким, в то время как грубый голос незнакомца звучал с явным американским акцентом, — Не понимаю, о чем вы говорите.