— О! — Эмилия прижала руки к груди. — Я ведь хотела только помочь!
— Обещайте мне, что больше не станете вмешиваться.
— Хорошо, вторжение в чужие дома я оставлю специалисту.
Саймон улыбнулся той улыбкой, которую она так любила:
— Благодарю вас, миледи. Эмилия выпрямилась, Это нежное проявление будило слишком тяжелые воспоминания.
— Я предпочитала бы, чтобы вы не называли меня так.
— А я предпочел бы, чтобы вы поняли, почему я лгал вам.
— Я понимаю. Вам надо выполнить свое задание. — Эмилия отошла назад, увидев, что Саймон поднял руку, чтобы коснуться ее щеки. — Но это нисколько не меняет моих чувств по отношению к вам. Я вас презираю.
Он помедлил, затем сжал пальцы и медленно опустил руку. Его лицо стало безучастным.
— Будет лучше, если вы отправитесь домой.
Эмилия резко отвернулась, желая скрыть свою боль и боясь, что он узнает ее истинные чувства. Случись это, и он тут же, конечно, воспользовался бы этим. Она должна, наконец, посмотреть в лицо правде. Нельзя больше жить иллюзиями. Некоторое время ей казалось, что ее мечта ожила. Но мечты долго не живут в свете дня.
Глава 27
Луна становилась бледнее в лучах восходящего солнца. За стенами Равенвудской церкви запели птицы, возвещая начало нового дня. Саймон стоял у окна и думал об Эмилии, спрашивая себя: смогла ли она заснуть или, как и он, провела эту ночь без сна.
О Боже, он закрывал глаза и видел ее. Эти видения мучили его в те мгновения, когда ему удавалось задремать. Возлюбленная приходила к нему во сне такая теплая, нежная и податливая в его руках.
Внезапно за спиной Саймона раздались шаги Дигби.
— Хотелось бы думать, что вы нашли что-нибудь прошлой ночью, сэр.
— У Уиткома не оказалось ни одной бумаги, касающейся дела Мейтленда. А Стенбери, похоже, приносил каждый вечер домой половину своего офиса. Но и у него нет ничего о Рамиресе. Во всяком случае, я не обнаружил.
Дигби остановился позади Саймона. Серый свет начинающегося утра озарил морщины на его хмуром лице.
— Этого я и боялся.
Саймон потер затекшую шею.
— Когда вернетесь к Мейтлендам, напишите для Стенбери записку. Адресуйте ее на имя Смита. В записке напишите: «У нас неприятности. Надо встретиться у ворот святого Джона сегодня в полночь». Подпись «Тренч».
Дигби почесал подбородок:
— А что если он ничего не знает о Тренче? Что он будет делать?
— Он подумает, что записка предназначалась другому человеку, и не обратит на нее внимания.
— Вы не хотите, чтобы я доставил записку Уиткому?
Саймон покачал головой:
— Не думаю, что Уитком связан с этим делом. Он разболтает о записке всем вокруг и испортит нам всю игру со Стенбери.
— А что если Стенбери не появится сегодня ночью?
Саймон положил руку на каменный подоконник и посмотрел во двор.
— Если это не сработает, то завтра постараюсь сделать то же с Уиткомом. Но в случае неудачи я не знаю, что предпринять.
— Тогда судьба отвернется от Хью Мейтленда. Саймону стало не по себе от этих слов.
— Я продолжаю искать доказательства его невиновности, Дигби.
Дигби немного помолчал.
— Я хотел бы пойти с вами этой ночью, сэр.
Саймон улыбнулся, поняв, что просить Дигби присмотреть за Эмилией было бы просто тратой времени. Даже если верный сержант проведет всего ночь в одной с ней комнате, эта девушка все равно найдет путь ускользнуть из дома.
— Прошу вас проследить, чтобы за нами никто не следил.
Дигби улыбнулся:
— О да, сэр. Я буду на месте. Саймон глубоко вздохнул, надеясь, что Стенбери тоже будет там.
Эмилия сидела на диване рядом с бабушкой, когда в гостиную вошли отец, дядя Джордж и Стенбери. Джентльмены допили свой послеобеденный бренди и решили, что, наконец, настало время присоединиться к дамам. Эмилия сжала свой бокал с шерри, глядя как Лоренс вместе с другими приветствовал ее и остальных дам. Она знала Лоренса очень давно. Неужели он стал предателем? Ей необходимо выяснить правду. Ей нужно остаться с ним наедине.
— Эмилия, я должна сказать, что ты просто очаровательно выглядишь в черном. Тебе надо почаще носить этот цвет. — Клодия отпила из бокала Эмилии, что вызвало испуганные взгляды остальных дам.
Одри и Анна, обе сидевшие на диване напротив Эмилии, озабоченно посмотрели в ее сторону. Родители и сестры относились к ней так, будто она сделана из фарфора и от неосторожного обращения могла разбиться. Эмилия понимала, что так оно, наверное, и было, до того как она узнала, что Саймон жив. Все это помогало Эмилии удержаться и не сказать правду.
Леди Геррит откашлялась.
— Клодия, я сомневаюсь, что Эмилия будет часто носить траурные платья.
Клодия посмотрела на бабушку широко раскрытыми глазами.
— Нет, конечно. Но как жаль бедного милого майора. Правда же, Уитком?
Она посмотрела на Джорджа, стоявшего за ее креслом.
— Да, Блейк был единственным в своем роде, — Джордж положил руку на спинку кресла, — Жаль, что он ушел от нас.
— Он был очень энергичным человеком, невероятно энергичным. — Клодия погладила черный шелк своей юбки. — Но приятно сознавать, что если кому-то пришлось носить траур, он так очаровательно выглядит. Я все-таки думала, что это слишком сурово для меня.
— Нет нужды бояться, детка. — Джордж достал из кармана красную шкатулку для табака, украшенную рубинами и бриллиантами. — Ты в своем наряде похожа на изумруд, сверкающий на черном шелке.
Клодия улыбнулась:
— Вы мне льстите, сэр.
Джордж гордо поднял голову, явно довольный собой, пересек комнату и подошел к тому месту, где отец и Лоренс стояли у открытых французских дверей.
«Полное безумие предполагать, что ее дядя был связан с Францией. Это может быть только Лоренс», — уверяла себя Эмилия.
Джордж открыл табакерку и протянул Мейтленду:
— Я попробовал новую смесь, сделанную специально для меня Фрибургом и Трайером. Это моя любимая марка. Хочешь?
Хью отрицательно покачал головой:
— Нет, спасибо.
— Представляешь, Принни сначала глотает, и только потом делает вдох. — Джордж протянул табакерку Лоренсу. — Я нахожу эту смесь особенно пикантной. Она хорошо прочищает голову.
Лоренс усмехнулся:
— Боюсь, у меня появится головная боль.
Ветер ворвался в открытую дверь, заставив красные бархатные шторы закачаться, и в лицо Лоренсу взметнулось легкое облачко табачной пыли.
— Прости, старина, — произнес Джордж, закрывая табакерку, но было уже поздно.
Лоренс заморгал. Он провел рукой по лицу, стараясь смахнуть табачный порошок. Его лицо исказилось, он зачихал так яростно, что на глазах у него появились слезы.
— О, прости, старина. Давай я помогу. — Джордж достал из кармана носовой платок и принялся стирать табак с лица Лоренса. Лоренс чихал, судорожно вздрагивая.
— Не повезло, — пробормотал Джордж.
Лоренс отшатнулся назад, поднял руку к щеке и задел скамеечку для ног, стоявшую у камина, а в следующее мгновение рухнул, сильно ударившись об пол. И сразу зашатался хрустальный графин с шерри и бокалы, располагавшиеся на столике.
Лоренс застонал, дамы затаили дыхание. Хью Мейтленд поспешил к Лоренсу. Джордж нахмурился, когда увидел растянувшегося на ковре человека.
— Старина, вы ушиблись?
Лоренс задыхался. Он посмотрел на Джорджа так, будто тот был демоном, спустившимся прямо с небес.
— Я… в порядке.
Эмилия налила в бокал шерри, а ее отец помог Лоренсу встать на ноги.
— Вот, выпейте, — сказала она, подходя к Лоренсу. — Это поможет.
Лоренс посмотрел на нее широко открытыми глазами.
— Спасибо, — произнес он, беря бокал.
— Почему бы нам не выйти на террасу, — предложила Эмилия и взяла его под локоть. — Думаю, вам нужно немного свежего воздуха.
Хью Мейтленд одарил Джорджа неодобрительным взглядом: