Зная о том, что дорога не в идеальном состоянии, высохший, как мумия Рамзеса, настоятель монастыря, которого премьер так окрестил из-за очень похожей линии изгиба горбатого носа, предложил свой старый пятисотый «Мерседес» девяностого года выпуска. Начальник охраны Виктор хотел уже было с радостью принять его предложение, беспокоясь о том, что Оливия может не осилить подъем в гору длиной почти в километр, но премьер наотрез отказался. Он сказал, что им спешить некуда, а немного размять ноги после двухчасового перелета из Рима будет очень даже полезно. Виктор не стал перечить, хотя, как человек, отвечающий за безопасность первого лица страны, имел полное право настоять на своем. Он понял, что премьер захотел вдруг придать этому восхождению к святому источнику мистический смысл.
«Грешница должна пройти путь очищения, прежде чем покинуть этот мир», — прочитал он слова во взгляде Романо и лишь едва заметно кивнул головой.
Виктор был уверен, что Марио Пикотто, который был его старым другом, не подведет, и все сделает, как нужно. Они служили вместе в спецотряде военной разведки по борьбе с терроризмом, но лет двадцать назад Марио перешел на вольные хлеба и теперь выполнял особо деликатные поручения. Он был лучшим снайпером в подразделении, поэтому Виктор ограничился лишь двумя упаковками стерильного бинта и тремя ампулами пятипроцентного раствора морфина гидрохлорида, для того чтобы быстро купировать боль у «первого», как охрана называла премьера.
Однако если бы в момент выстрела Романо случайно даже на сантиметр сдвинулся с места, пуля могла раздробить кость или пробить артерию, и тогда от потери крови и болевого шока он непременно потерял бы сознание. Пришлось подстраховаться и отправить впереди себя на гору еще одного старого приятеля — военного врача Роберто Миллерри, который играл роль паломника, и для убедительности прихватил с собой жену, перенесшую инфаркт.
Но больше всего Виктора смущало то, что все это должно было произойти на глазах у Стефании, поэтому он еще в самолете дал ребенку пирожное со слабительным, не сказав об этом ни слова премьеру, зная наперед, что тот ни за что бы не согласился на подобное. Она сидела рядом с ученым из Канады, не отпуская его от себя ни на шаг, и, когда стюардесса принесла пирожное с яблочным соком, доктор Майлз оглянулся и как-то странно посмотрел на Виктора, как будто что-то почувствовал. К счастью, в этот момент самолет здорово тряхнуло от восходящих потоков воздуха, и он крепко вцепился в подлокотники, забыв о пирожном, которое Стефи быстро съела, поскольку после болезни ей никто не запрещал сладкое.
Время и доза были рассчитаны правильно, так как у нее заболел живот в тот самый момент, когда они въехали в ворота монастыря. Роберто Миллерри, казалось, сам Бог послал. «По воле случая» он оказался единственным врачом среди паломников, которых проживало в гостинице не более тридцати человек. Собравшись взойти на гору к источнику, он задержался в холле гостиницы только из-за того, что его жене позвонила подруга из Неаполя выяснить рецепт гаспаччо, который она готовила три года назад на отдыхе в Испании.
Роберто немедленно осмотрел девочку по просьбе премьера и прописал ей строгий постельный режим, пока не будет установлена причина диареи. Доктору Майлзу пришлось тоже остаться в монастыре. Он чувствовал себя неважно после болтанки во время перелета и спустился к морю подышать свежим воздухом, пообещав Стефании принести морских ракушек.
Яркие косые солнечные лучи били прямо в глаза. Они ослепляли даже сквозь антибликовые поляризованные линзы PRADA. Вот уже на протяжении десяти лет Романо отдавал предпочтение именно этой марке солнцезащитных очков. Оливия, в свою очередь, была без ума от «Сальваторе Феррагамо». Она поправляла очки через каждую минуту не потому, что они спадали, а для того, чтобы по привычке выставить на обозрение мизинец с элегантным классическим френчем. Сменив туфли с километровым каблуком на разноцветные «вьетнамки», она наконец-то стала похожа на сильно исхудавшего человека, а не на экзотическое дымящееся растение с планеты Глизе-581, какой была еще десять минут тому назад, стоя с длинной тонкой сигаретой над доктором, который присел на корточки, прощупывая живот у Стефании.
Виктор с напарником шли в двадцати метрах впереди, чтобы не слышать разговоры премьера с женой. Они глядели в оба, пытаясь краем глаза уловить среди высоких сосен и желто-зеленой листвы кустарников малейшую промелькнувшую тень или треск сухой ветки. Двое других охранников остались дежурить у дверей Стефи, поэтому Виктору приходилось нелегко. Он прекрасно понимал, что если бы кто-то действительно захотел устранить «первого», то более благоприятную ситуацию тяжело было бы и придумать. Просто бери, целься и стреляй, откуда нравится.
— Не дорога к роднику, а Виа Долороса какая-то, — запыхавшись, сказала Оливия.
Увидев спускающуюся с горы счастливую молодую пару, она скептическим тоном спросила:
— Неужели ты действительно веришь, как и они, что можно вот так просто взять, попить какой-то водички, и все проблемы сразу исчезнут?
«Странно, животные чувствуют приближение смерти, а люди, в большинстве своем, нет. Надо ее все-таки попробовать переключить на осмысление своего жизненного пути. Глядишь, может, и покается перед тем, как ее снайпер шлепнет», — подумал Романо.
Обняв Оливию за плечи, он прошептал ей на ухо:
— Я верю в церковную доктрину. Каждый человек после смерти сохранит свою индивидуальность, но займет то или иное место в другом мире в зависимости от того, кем он был и что делал в земной жизни. Поэтому, когда будешь пить воду, советую молить Господа о прощении, а не думать о том, исчезнут проблемы или нет. Если уж Он простит, то не только излечит от недугов телесных и душевных, но и в Царстве Небесном уготовит место для твоей бессмертной души.
— Евангелие от Романо. Это невыносимо, я вышла замуж за проповедника, — простонала Оливия. — Ты, точно, не тем делом занимаешься. Видимо, не зря Папа любит беседовать с тобой и относится к тебе, как будто ты ему сын родной. Учуял в тебе родственную душу.
— Он просто видит, что мне, как и ему, действительно небезразлично, что же будет с моей душой после смерти.
— Не знаю, если в Раю ангелы будут заставлять всех ходить каждый день с утра пораньше в церковь и караулить возле дверей, как постовые, чтобы никто не сбежал со службы, то мне такой Рай не нужен. В моем представлении Рай создан для наслаждений, и не только духовных.
«Безумное создание. Что может быть выше наслаждения от пребывания в обществе Бога? Нет, все-таки она неисправима и заслуживает наказания, чтобы, не приведи Господь, не заразить Стефи своей опасной ересью и паразитическим образом жизни. Это не убийство — это обычный естественный отбор по Дарвину. Все противоестественное должно исчезнуть из этого мира жесткой эволюции и конкуренции. Я заслуживаю лучшего. Ее место должна занять полноценная жизнерадостная девушка, стремящаяся к своему Создателю, а не убегающая от него, как злодейка», — услышал свой внутренний голос Романо, но, улыбнувшись, лишь вежливо заметил, чтобы не дать повода жене в очередной раз потянуться к своей сумочке с запасом ЛСД:
— Сексуальных наслаждений в Раю не бывает. Разве что в Коране есть упоминание о том, что шахидов в высшем мире ожидает группа поддержки из прекрасных юных дев. Но на деле для них Рай окажется Адом, а юные девы — жуткими демонессами с зубами пираньи, которые начнут приветствие с того, что откусят им член, а потом отхлещут крапивой по ягодицам до потери чувств.
— Для садомазохистов это будет очень даже забавно и, наоборот, подействует возбуждающе, да и красавицы им особенно ни к чему, все равно они все в масках, — рассмеялась Оливия. — А насчет члена — я не думаю, что все так печально. В конце концов, и в Аду девочкам нужно развлекаться. Зачем же такие крайности?
Несмотря на дерзость ее языка, Романо решил промолчать. Внутренний голос настойчиво ему твердил: «Ты же нормальный здоровый мужчина. Почему ты должен выглядеть размазней в глазах своих друзей и даже охранников, водителей и прислуги. Мужчина, не способный найти приличную красивую женщину, которая его не позорит и с которой ему не стыдно выйти в свет, будет всегда оставаться тряпкой. Неужели это не понятно?»