Замерив пульс «пациента», он хладнокровно продолжил, как будто речь шла о банальном зондировании желудка:
— Врачебная этика не позволяет мне оставлять вас в неведении относительно полного спектра воздействия этого состава. Если не принять алкоголь в течение первых десяти минут, то в организме начнут происходить необратимые деструктивные процессы. Этот препарат, набрав в крови необходимую концентрацию, начнет действовать точно так же, как и яд бразильского странствующего паука, из которого он и был синтезирован. Яд буквально переваривает мягкие и твердые ткани своей жертвы изнутри, превращая ее в готовый к употреблению жидкий протеиновый коктейль, а затем паук его просто высасывает. Честно говоря, более жуткую и медленную смерть тяжело себе даже представить.
— Прекратите, Эдмунд, в конце концов, мы же друзья. К чему эти варварские методы!
— Ах так, значит, теперь вы все-таки вспомнили о дружбе, а я ведь предлагал вам не забывать о ней еще в начале нашей беседы. Но где уж там! Вы так увлеклись пространными философскими рассуждениями о глубокой социальной замкнутости каждого индивидуума в наше стремительно развивающееся время тотального эгоцентризма, что даже и слушать меня не хотели. И более того, недвусмысленно подчеркнули, что лучше уж заниматься благотворительностью, чем иметь близких друзей.
Вены на шее и висках Керрингтона вздулись. Дыхание стало учащенным, и он уже начал молить о пощаде:
— Я верну все до последнего пенса, только оставьте меня в живых!
— Уже лучше, но есть еще один очень деликатный момент, — приподняв руку с полусогнутым указательным пальцем, сказал герцог.
Врач начал беспокоиться за своего «пациента», поскольку его верхнее давление подскочило до 180, а на лице проявилась красная сосудистая сетка.
— Какой еще момент, Эдмунд? Что я должен сказать, чтобы вы поверили мне?
— А вы пошевелите мозгами, пока они не превратились в овсянку, и вспомните клятву, которую давали, когда присягали Ордену на верность.
— У нас меньше четырех минут, — занервничал врач.
Альберт налил виски в бокал. Придвинув его ближе к Керрингтону, он улыбнулся и сказал:
— Может, запах противоядия поможет вам вспомнить?
В ушах у Питера все сильнее нарастал шум, схожий со звуком высоковольтной трансформаторной подстанции, которая работала на полную мощность и вот-вот должна была сгореть из-за скачка высокого напряжения.
— Клятва, присяга, разве человеку под силу вспомнить то, что он пробормотал пятнадцать лет тому назад, да и то — повторяя слова за магистром? Вы бы меня еще гимн бойскаутов заставили вспомнить!
— Три минуты, давление 200, — промокнув крупные капли пота, выступившие на лбу лорда, стерильной салфеткой, сказал врач, вопросительно посмотрев на герцога.
— Прекрасные устрицы, изумительный вкус, — не обращая внимания на его волнение, сказал Эдмунд, пригубив «Шабли».
— М-да, а вино, честно говоря, ни к черту. После семьдесят шестого, когда старик Кампен умер, он унес с собой в могилу рецепт настоящего «Шабли». Его сыновья-неучи, как ни старались пустить пыль в глаза, но так и не смогли повторить тот незабываемый вкус, — недовольно скривился Великий магистр.
— Может, я принесу «Гранд Крю» урожая пятьдесят шестого?
— Не стоит, Тони, все равно неприятный осадок уже остался.
Лицо официанта побледнело, и, слегка заикаясь, он поспешил реабилитироваться:
— Я немедленно распоряжусь, чтобы его изъяли и выставили на аукцион. Прошу извинить меня, ваше высочество, но сомелье заверил меня, что это вино можно смело предлагать вам, поэтому…
— А знаете что, плесните мне пару капель этой дряни, как изволил выразиться принц Альберт. Лучше уж пусть во рту останется вкус «Макаллана», чем этого винного уксуса.
— Может быть, принести из коллекции тридцать восьмого года?
— Не стоит распечатывать бутылку из-за двадцати пяти граммов. Этого хватит, чтобы вымести метлой весь холестерин из моей крови.
Официант протер горлышко бутылки стоимостью в десять тысяч фунтов и, отмерив мензуркой должное количество виски, перелил его в разогретый стакан.
— Браво, Тони, я еще часа три буду ощущать во рту этот насыщенный вкус.
— Осталась минута и десять секунд, а потом только полное переливание крови. Но мы все равно не успеем. Пока все приготовим, пройдет минут пять. За это время он превратится в полного овоща, — глядя на секундомер, не на шутку разволновался врач, понимая, что смерть лорда Керрингтона будет на его совести.
Заметив, что пациент начал судорожно извиваться и вращать глазами, как одержимый, герцог обратился к нему.
— Повторяйте за мной священную клятву Ордена, которую вы должны были знать наизусть так же, как «Отче наш»: Ex praeterito — praesens prudenter agit — ni futura actione deturpet. [209]
Керрингтон мычал вслед за ним, будто у него был кляп во рту, и как только он произнес последнее слово, герцог добавил:
— Все деньги вернете в наш банк сегодня же. Нарушив клятву Ордена, вы сами с ними расстались.
— Чего вам не хватало? У вас было все, что вы только могли пожелать! — снова вскипел Альберт.
— Я все продиктую вам по памяти, только оставьте меня тем, кто я есть, — с закрытыми глазами слабеющим голосом прошептал «пациент».
— Так-то лучше, — слегка надкусив еще крепкими здоровыми зубами нежную плоть устрицы, сказал Великий магистр.
Врач вытянул иглу из вены и буквально влил в его горло стакан виски. Питер жадно глотал, едва успевая за наклоном бокала. Выпив до дна, он с не меньшей жадностью выпил залпом еще один, а затем вдохнул полной грудью и зарычал, как раненый зверь.
— Не знаю, как сейчас, но раньше русские обычно занюхивали виски рукавом, и многие из них на этом и попадались на попойках, которые специально устраивали цэрэушники на конспиративных квартирах во времена маккартизма, — рассмеялся Великий магистр.
— Жаль, что у него руки привязаны. Вдруг он с русскими снюхался, не зря же он в Москву любит летать, — пошутил герцог.
— Нет-нет, ничего серьезного. Там у него любовь с модным певцом с каким-то библейским именем, поэтому мы и не докладывали вам, ваше высочество, — сказал начальник охраны. — Правда, русские действительно пытались завербовать его, шантажируя видео, где он заснят с этим певцом в откровенных позах, но он сам предложил им выложить это видео на YouTube, и они съехали, передав нам все материалы. А с певцом у них все как обычно. Ничего интересного. Задушевная муркотня, поцелуйчики, ахи-вздохи и никакой передачи информации. Да и что он может им передать? Они и так все знают. Просто хотели завербовать его на всякий случай, так, для коллекции.
— Этот певец, наверное, жгучий мачо, раз Питер постоянно на его концерты в Россию мотается.
— Немного смахивает на пузатого шимпанзе-альбиноса.
Врач посветил Керрингтону в зрачки.
— Да он у нас совсем слабенький. Еще полминуты, и пришлось бы действительно делать переливание крови. Что-то здесь не так.
— Кстати, Оззи, я все время хотел вас спросить. Как вы определяете точное время точки невозврата? — удивился Альберт. — Ведь пока алкоголь попадет в кровь и нейтрализует токсин, пройдет еще не меньше пяти минут. К тому же ваш «пациент» мог плотно позавтракать, а жиры, в свою очередь, тоже нейтрализуют алкоголь. Одним словом, все это мне очень напоминает русскую рулетку.
— Хороший вопрос. Он хоть и подлец, но его убийство совершенно не входило в наши планы, — поддержал его герцог.
— Как правило, контрольное время нахождения «пациента» под воздействием препарата до введения антидота заведомо занижается, но в нашем случае его действительно определить практически невозможно из-за физиологических особенностей каждого организма. Поэтому я всегда стараюсь вводить лишь половину от смертельной дозы яда, с которой, в принципе, здоровый организм должен справиться самостоятельно. Но и ее хватает, чтобы ощутить на себе все прелести приближения клинической смерти и жутко перепугаться.
209
Исходя из прошлого опыта — действуй в настоящем благоразумно — дабы не навредить будущему (лат).