Неля вцепилась в косяк, но Федор Иванович легко оторвал ее, и Сашка увидел, что в зале уже включили свет, а в коридор начали выглядывать потревоженные во время медитации ученики. Ни о каком трансе уже не могло быть и речи: Нелю, правую руку Учителя, ухватили за загривок и чуть ли не пинками волокли в прихожую.
Сашка глянул на дядю Женю. Он, как хозяин дома, по крайней мере мог что-нибудь сказать. Но дядька так и сидел на табурете, чуть прикрыв глаза и расслабленно улыбаясь одними уголками губ. И лишь когда в коридоре раздались короткие всхлипы, а затем и напряженный голос вмешавшейся в ссору Маргариты, дядька словно очнулся.
— Подожди, Федя, — тихо произнес он. — Не надо ее дергать.
Он произнес это очень тихо, но, как ни странно, Федор Иванович услышал.
— А что мне с ней делать?! — яростно поинтересовался главный городской мент. — В ж... целовать?! Я всё воскресенье, как последний придурок, на работе мантулю, голодный как черт, а она будет на всякие шабаши ходить! Развел здесь курятник и топчешь всех помаленьку!
Ученики растерянно переглянулись.
— Так ты из-за этого пацана подставил? — внезапно и весьма заинтересованно наклонил голову дядька.
— Я подставил? — растерялся Федор Иванович и густо покраснел. — Я, между прочим, личные дела со служебными не путаю! В отличие от тебя! Иначе бы вы у меня здесь все мордами вниз лежали!
— Я вижу, что ты сегодня без ОМОНа пришел, — закивал головой дядя Женя. — Но Сашку ты всё-таки подставил. Зачем?
Лицо начальника горотдела стало почти свекольным от гнева.
— Ничего умнее не скажешь?! — задыхаясь от с трудом удерживаемой ярости, просвистел он.
Дядя Женя ушел в себя еще глубже и вдруг посерьезнел.
— Скажу, — кивнул он. — Хватит под Хомякова подстилаться, Федя. Будь мужиком.
— Чего? — захлопал глазами начальник горотдела. — Что ты сказал?!
— Что слышал, Федя, — выпрямился на табурете дядя Женя. — Ты потому всех вокруг и тиранишь, что сломал тебя Хомяк.
Сашка посмотрел на багрового, чуть ли не икающего от переполняющих его чувств подполковника, затем на дядьку и снова на Федора Ивановича и понял, что теперь всё: никто и никогда его от ментов не отмажет.
— Вы... вы, Никитины... Я вас всех... — Ему было очень трудно взять себя в руки.
— Первым — пацан, а затем и ты! По всей строгости...
— Не выйдет, Федя, — покачал головой дядька. — Только я. Если ты мужик.
— Каждый за свое ответит, — процедил сквозь зубы подполковник.
— Я дам показания, что анаша принадлежит мне, — встал с табуретки дядька, — и тебе придется иметь дело только со мной.
Начальник горотдела растерялся.
— Это я ее в рюкзак сунул. Ты понял, Федя? По ошибке. Мне и отвечать.
Сашка обмер. Стало так тихо, что все услышали, как тикает будильник на кухонном подоконнике. Подполковник злобно дернул губой.
— Тогда пошли, — кивнул он в сторону дверей. — Посмотрим, какой ты крутой!
Дядька охотно кивнул.
— На сегодня занятия отменяются, — спокойно объявил он, подошел к плите и снял уже почти выкипевший чайник.
Сашка бросил на дядьку взгляд и растерянно заморгал: зрачки у него были те самые... на всю радужку!
Дядя Женя ободряюще подмигнул обнявшей Маргариту, да так и замершей Неле, прошел в прихожую, накинул куртку, сунул в карман комплект ключей, покопался в подзеркальнике, нашел второй комплект и кинул его Сашке:
— Давай, Сашок, не скучай! Если что, холодильник полный, на ночь, думаю, хватит. А завтра я выйду.
Сашка прикрыл за дядькой дверь, повернулся и увидел, что Неля уже кому-то звонит.
— Миша? Слушай, Миш, Федя Евгения Севастьяновича забрал, приезжай. Нет, не по телефону. Жду.
— Лосеву позвонила? — вышел из комнаты синеглазый бородач.
— А кому еще?
— Нет, я ничего, — пожал плечами бородач. — Правильно.
Маргарита начала надевать туфли, и до предела ошарашенный произошедшим недоразумением Сашка тоже оделся, чтобы ее проводить. Они вышли во двор и торопливо направились в сторону площади, и вот тогда Маргариту прорвало.
Она рассказала всё. И то, что еще недавно все они — и папа, и дядя Женя, и даже сегодняшний мэр дядя Коля Хомяков — были не разлей вода. Но потом дядя Коля стал мэром, папа — начальником горотдела, а дядя Женя вдруг оказался экстрасенсом, и всё полетело коту под хвост — ни совместных рыбалок, ни даже застолий.
Маргарита говорила и говорила, и по ее словам выходило так, что дядя Женя совершенно искренне считает, что бывшие друзья обязаны своим карьерным возвышением исключительно ему, а отец, напротив, обвиняет во всех своих нынешних бедах главного инженера на пенсии Женьку Никитина.
Сашка слушал, поддакивал, но уже понимал: это теперь не важно. Слишком серьезно всё повернулось, настолько серьезно, что прошлая дружба только усугубляет нынешнюю ненависть.
Когда он вернулся домой, на кухне вместе с Нелей, бородатым Олегом и шофером, кажется, Лешкой уже сидел незнакомый молодой мужчина: высокий, стройный, плечистый, с белым, благородным лицом и внимательными серыми глазами.
Сашка поздоровался и поставил чайник на плиту.
— Я вообще не понимаю, чего это Севастьяныч на Бугрова наехал, — продолжая прерванный разговор, дивился мужчина. — Особенно в такой ситуации!
— Ты же его знаешь, Мишенька, — оппонировала Неля.
— А тут и знать ничего не надо, — язвительно улыбнулся гость. — Понятно, что Хомяков нервничает. Вот он и дергает всех подряд — не только Бугрова: чует, сволочь, что недолго править осталось...
— Короче, Лось, ты поможешь или как? — прервал гостя Лешка.
— Базара нет, — кивнул гость. — До адвокатов лучше не доводить, хотя если понадобится, это само собой. Тут надо губернию подключать, имеются там У меня надежные кореша... но есть проблема.
— Какая? — насторожилась Неля.
— Завтра в девять утра Хомяков из области прилетает. Надо всё за ночь распедалить, иначе...
Сашка громко откашлялся и переключил внимание на себя.
— Может, не надо ему было на себя мое дело брать? — хрипло произнес он. — Всё-таки от дяди Жени на воле пользы больше. Может, мне признаться?