— Подожди, Лось, я сам с этим козлом разберусь! — Он подскочил, взмахнул монтировкой, но Сашка не стал дожидаться удара, пошел на перехват, и еще до того, как Бек что-то понял, монтировка была в руках у противника, а сам он, зажимая разбитый рот руками, валялся возле колеса.
Сашка взвесил монтировку в руках, отметил, что Лось уже поднимается с колена, и легонько сунул ему острым концом в пах. Тот хватанул воздух ртом и завалился набок.
— Полежи пока... — бросил ему Сашка и подошел к оторопевшему стокилограммовому бугаю... — Ну что, Сивый? Погрелся?
Браток шумно сглотнул. Он боялся. Сашка это чувствовал чем-то внутри себя, чуть пониже ребер, так ясно, как если бы это был его собственный страх.
— Которая машина Лося? — поинтересовался он.
— Эта, — ткнул перед собой огромной лапищей Сивый.
Сашка понимающе кивнул, подошел к машине и неторопливо начал ее крушить. Пробил тонированное лобовое стекло, расколошматил фары, ковырнул дверную ручку, но всё это было скучно. И вот тогда он почувствовал этот ветер за спиной. Словно кто-то дунул ему в затылок.
В этом дуновении было столько темной угрозы, что в любой другой день Сашка перепугался бы до чертиков. Но не сегодня.
Он просто отскочил в сторону, отметил, как мимо его головы, рассекая воздух, медленно прошла пуля, переместился к лежащему у колеса Беку и пригвоздил стрелявшую руку монтировкой к асфальту.
— Справедливо? — Браток захрипел от боли.
— Око за око, зуб за зуб, — нравоучительно, как в церкви, проговорил Сашка и переместился к уже поднимающемуся Лосю. — Что там у вас полагается за предательство?
Лось смотрел на него полным ужаса взглядом.
— Не надо...
— Ты что-то сказал? — наклонился над ним Сашка.
— Не надо... — уже громче повторил бывший кандидат в мэры.
— А ведь Неля тебе поверила, — покачал головой Сашка. — Она и мужа не послушалась, и меня не послушалась, лишь бы договор исполнить. Себя подставила, всю свою общину подставила, а это, между прочим, триста пятьдесят человек... и всё из-за тебя.
— Я был не прав... — просипел Лось.
— Знаю, что не прав, — распрямился Сашка. — За это и казнить буду.
Лось вытаращил глаза:
— Не надо, Саша!
— А, собственно, почему не надо? У тебя что, семеро по лавкам? Ты ведь падла по жизни! Сколько еще людей угробишь, если я тебя жить оставлю!
— Я тебя как человека прошу, — всхлипнул Лось.
Сашка видел его насквозь. Он прекрасно заметил, как тянется рука Лося к спрятанному за спиной пистолету, спокойно дождался, когда тот возьмет его, и в последнюю секунду двинул его монтировкой под ребра.
Мужик всхрапнул и повалился навзничь.
«Если в течение часа не прооперируют, умрет от кровотечения, — отметил Сашка и вдруг замер. — Господи! Что это со мной?!»
Наваждение схлынуло, и он словно увидел себя со стороны.
До него отчетливо дошло, что он только что едва не поубивал их всех.
Он вспомнил, как разглядывал медленно пролетающую мимо головы пулю.
Ему стало абсолютно ясно, что он не только инфицирован, хуже того, вирус уже проснулся и начал менять его психику изнутри — быстро и неотвратимо.
И вот тогда он испугался.
Новая реальность обрушилась на Сашку, как лавина, сметая напрочь все так долго и тщательно конструируемые ценности. Теперь он не знал, ни кто он, ни что ему делать. И лишь одно Сашка понимал четко: теперь он уже не смеет полагаться на себя, как не может гарантировать и того, что приступ не повторится еще раз. И кто знает, что ему взбредет в голову тогда...
— Так... — пробормотал он, взял себя в руки и огляделся. — Хорош...
Стокилограммовый здоровяк все еще трясся от страха. Тот, что лежал у колеса, — Бек, теперь привстал и тщетно пытался дотянуться до отлетевшего в сторону пистолета.
— Ты, — подошел Сашка к Сивому. — Берешь своих друзей и быстро к врачам.
— Понял, — кивнул тот.
— Скажешь им, что у Лося разорвана печень. Надо срочно оперировать.
— Ага! — тряхнул головой здоровяк.
— А если менты чего спросят...
— Да не будет никаких ментов! — испуганно кинулся заверять браток. — Мамой клянусь!
— Если спросят, — не слушая его, завершил Сашка, — расскажешь всё, как было. Врать не надо. Ты понял, Сивый?
— Ага!
— Вперед.
Сашка подошел к тянущемуся за пистолетом братку с пробитой рукой и помог ему встать и опереться о капот. Поднял и закинул валявшийся на дороге пистолет в снег, оглянулся по сторонам, быстро пересек дорогу и легкой трусцой побежал в лес.
Еще до спуска на трассу он видел, что отсюда можно выйти на Шаманку, а к ночи спуститься с нее прямо в город, не рискуя встретить ни единой живой души. И теперь именно так и собирался сделать, просто потому, что был уже «прокаженным» и знал: его место среди таких же, как он сам.
«Ничего! Переживем!» — растерянно улыбаясь, бормотал Сашка, чувствуя, как стремительно покидает его столь приятное чувство всесилия и всезнания. Сверхчеловек на глазах растворялся и таял, без особой борьбы уступая место просто человеку. Стараясь не терять ни минуты, он добежал до облепивших подножие сопки редких деревьев и с ужасом обнаружил, что по эту сторону от трассы снежный покров намного глубже. Настолько глубже, что вверх приходится пробираться чуть ли не ползком. И несмотря на то что он мгновенно взмок от напряжения, вскоре у него начали подмерзать ноги и пальцы рук, а забивающийся в ботинки снег только усугублял положение. Сашка несколько раз останавливался и заправлял брюки в ботинки, затем наглухо всё это дело зашнуровывал, но штанины стоящих колом промокших джинсов постоянно выскакивали из ботинок, и ситуация повторялась.
А тем временем маленькое красное светило медленно скользило вдоль края сопки, обещая вот-вот упасть и целиком оставить его во власти ночи. Мороз усиливался, и, снова став нормальным, трезвомыслящим человеком, Сашка понимал: еще три, от силы четыре часа ходьбы при такой температуре, лимит организма будет исчерпан — и тогда может начаться обморожение. И это еще большой вопрос, поможет ли ему адреналиновый выброс. Если он вообще повторится этой ночью...