— Нет, товарищ старший лейтенант, — еще более посерьезнел голос дежурного. — Домой отправили. А что случилось?
— Не беспокойтесь, капитан, нам просто надо кое-что уточнить.
Сашка положил трубку на рычаг. «Лишь бы она была у Бобика...»
Очистить заляпанную кровью куртку не удавалось, и Сашка бросил ее в ванной и надел дядькину телогреечку. Вспомнил, что надо просмотреть в куртке карманы, и вытащил паспорт Секи.
«Черт! Надо родне отдать», — подумал он и тут же понял, что не прав: с этим паспортом лучше еще походить. Ему нужна была безопасность.
Сашка сел в кресло, попробовал вызвать в себе уже знакомое ощущение стопудовой уверенности и спустя несколько секунд заметил, что освещенность предметов непроизвольно скакнула. Непонятно, как это было связано, но волевое усилие вызывало скачок адреналина и, как следствие, через время, плавающие размеры зрачка. Но самое ценное, он не терял разума и не уходил в галлюцинации.
«Интересно, когда они все этому научатся? — подумал он. — Тогда мне через патрули точно не пройти!»
Сашка вышел на улицу и через несколько перекрестков понял, что интуиция его не подвела. Его остановили, потребовали документы, долго сверяли Секину фотографию в паспорте с Сашкиным лицом, но ничего не сказали и только привычно охлопали напоследок по карманам.
А буквально через перекресток его остановили еще раз и еще раз проверили паспорт, регистрацию и снова обыскали. Было неясно, кого они пытаются отловить: все враги общества и порядка с ночи сидели в Доме горняка, а те, что не сидели, мирно лежали на столах у Владимира Карловича Рейнхарда.
— Что с лицом? — поинтересовался патрульный.
— Я дружинник, — охотно пояснил Сашка. — Только из поликлиники.
Эта версия, кажется, их устраивала.
— А куда идете?
— К товарищу, — спокойно упрятал возвращенный Секин паспорт в карман Сашка.
— Зачем?
Сашка удивился, но патрульный в своей служебной любознательности был совершенно органичен и естественен.
— Начальник цеха просил предупредить, — на ходу сочинил он, — что нам с ним на работу в ночь выходить.
Это патрульного тоже устроило, и Сашка с облегчением ворвался в знакомый двор. Но теперь даже этот двор выглядел иначе: граффити на стенах затерты, мусора нет, снег отскоблен до асфальта.
Сашка, стряхивая наваждение, тряхнул головой, вошел в подъезд и позвонил.
Молчание.
Сашка позвонил еще раз и прислушался. В квартире явно кто-то был.
— Боб! — позвал он. — Это я, Сашка! Открой! — В квартире яростно заспорили.
— Марго у тебя, Боб? Пусти! Я не буду... буянить... — К двери пробежали, защелкали запоры, дверь открылась... и Сашка увидел Маргариту.
— Господи! Что у тебя с лицом?!
— А-а, — махнул он рукой и вошел в прихожую, — пустяки.
Маргарита упала ему на грудь и прижалась изо всех сил.
— Всё нормально, Марго, всё нормально, — гладил он ее по волосам. — Всё почти закончилось...
— Вас что, всех отпустили?! — рывком отодвинулась от него Марго.
— Только меня, — покачал головой Сашка.
— А мать?
— Пока там.
— А тебя кто выпустил? — глотнула Маргарита.
— Отец твой. Кто же еще?
— Почему?
— Слушай, Марго, не доставай!
Маргарита схватила его за рукав и требовательно посмотрела в глаза.
«Черт! — охнул он. — Только не ты!»
Зрачки у нее были те самые.
«Хотя чего я хочу? Она ведь столько времени в контакте была... и с папой, и с мамой».
— Ну-ка, рассказывай! — придвинулась к нему она. Он принялся сбивчиво объяснять, но Марго долго не понимала, требовала деталей, а когда поняла, то побледнела и распахнула дверь:
— Проваливай!
— Подожди, Маргарита, не торопись. Ты не понимаешь...
— Проваливай, я сказала! — выпихнула его наружу Марго. — И чтоб я тебя больше не видела!
Сашка тяжело вздохнул, отошел от двери и присел на ступеньки.
Чисто по-человечески Маргарита была права: не следовало топтать лики святых, пусть и чужих. Но Сашка уже не имел права лелеять свои прекрасные принципы, ему приходилось думать, а иногда и решать за всех.
Он бродил по городу, периодически натыкаясь на дотошные патрули и послушно позволяя себя обшмонать и убедиться, что он не представляет угрозы для существующего режима, но мысли его бродили совсем в других краях.
Сашка совершенно точно знал: вирус Силы — благо. Колоссальное благо, с которым не сравнится ни изобретение крыла и колеса, ни расщепление ядра. Беда лишь в том, что Сила, давая мощь, не может никого одарить ничем иным — ни умом, ни сердцем, а потому каждый использует ее в меру понимания. И жаждущие исцелять обретают способность исцелять, а алчущие власти научаются подчинять. И поскольку вторые активнее, Сила обернется таким переделом границ дозволенного, о каком этот мир и помыслить не мог.
Он не хотел этому способствовать, но и воспрепятствовать не мог. А главное, он уже не выдерживал своей персональной ответственности за происходящее.
«Смириться?»
Его словно ударило, и Сашка вынырнул из сна и оглянулся.
Он стоял напротив православного храма.
«Надо смириться! — понял он. — Раз не можешь остановить, просто смирись...»
Он понимал условный, психотерапевтический характер этой христианской догмы, но это был хоть какой-то выход. Сил терпеть сизифову тяжесть выбора без выбора так и так уже не было.
Сашка прошел мимо бородатого нищего, нырнул в храмовую дверь и огляделся в поисках хотя бы одного духовного лица.
— Слушаю тебя, чадо.
Сашка развернулся. Поп стоял прямо перед ним.
— Мне бы поговорить с кем... — Священник вытаращил глаза.
— Вон отсюда, сектантское отродье!
— Подождите! — удивился Сашка. — Вы что меня — прогоняете?!
— Может, тебе в рожу заехать?! — чуть не заикаясь от ярости, прохрипел поп. — По-русски, так... чтобы дошло! Во-он!!! Вон, я сказал!
Сашка заглянул ему в зрачки, попятился и вывалился спиной через дверь.
«И этот тоже...»
Сила побывала везде, даже здесь.
Сашка рассмеялся, развернулся, добрел до храмовой ограды и тяжело осел на ее бетонное основание.