Юкагирский шаман, созывая духов, колотил в бубен, свистел, кричал, подражая разным зверям и птицам, причем звуки становились все громче и громче. Призвав своих духов-помощников, он распахивал дверь, высовывал наружу голову и с шумом втягивал воздух. Возвращался он с закатившимися глазами, с высунутым языком. Это означало, что в него вошли духи. У хакасов, кетов и ряда других народов шаман в начале камлания зевал, вмещая в себя духов. По мнению хантов, вселение духов было для шамана очень болезненным. Иногда казалось, что его трясла лихорадка и тошнило: губы, туловище и ноги начинали дрожать. „Жуткое впечатление произвел он на зрителей, вызывая духа-женщину… Тогда он трясся и ревел. Несколько раз ложился на живот, валялся и орал неистово"[3].
Вместив в себя духа, шаман приобретал все его свойства. Все сказанное шаманом считалось словами духа. В зависимости от того, какой дух являлся к шаману, менялась и манера поведения камлающего шамана. Эвенкийский шаман, например, прыгал на одной ноге, когда к нему „приходил” одноногий дух, и кашлял, когда „приходил” дух, „больной грудью”. Эвенки считали, что качества и способности духов дают шаману возможность, вместив в себя духов, пользоваться их свойствами в своих интересах. Духи, которые не боятся боли, дают возможность шаману наносить себе уколы, порезы и удары, не испытывая страха и не боясь последствий. „Приходилось, действительно, неоднократно наблюдать чрезвычайную нечувствительность шаманов во время вхождения в них духов этой группы, — писал М. Широкогоров…При вмещении духа беременной женщины у шаманок начинает увеличиваться живот и становится настолько больших размеров, что женщина имеет вид готовой разрешиться; тогда шаманка дает прощупать ей живот и предлагает тут же родить ребенка-духа… по удалении этого духа живот шаманки сразу опадает до нормальных размеров”.
Если дух был животным, шаман подражал ему; считалось, что в это время шаман (его душа) находится где-то далеко от места камлания, на земле или в ином мире, в облике этого животного. С помощью своих духов он будто бы мог последовательно превращаться в разных животных. Тувинский шаман сообщал сидевшим в юрте людям, как он гонится за духом-неприятелем:
Широко пользуясь помощью своих духов, шаман, однако, не был их полным хозяином. Уже В. М. Михайловский замечал: шаман, делается принадлежностью духов, которые, подчиняясь его призывам, в свою очередь властвуют над ним”. Духи позволяли себе капризничать. У селькупского шамана во время гадания иногда колотушка падала вниз стороной, оклеенной мехом. (Это считалось дурным признаком.) В чем дело? Оказывается, духам не нравилась поза одного из присутствующих — „сидит слишком вольно, развалясь”. Бывало, духов раздражало, что среди зрителей допущен не „свой” — ненец или русский. Шаман объяснял, что присутствующий — гость и выгнать его неловко. Но иногда духи не смягчались и упорно „требовали” удаления нежелательного для них человека. Духи могли не явиться на зов шамана, могли солгать. Некоторые духи подстрекали шамана к дурным поступкам. Если нганасанский шаман не справлялся со своими духами, они будто бы могли через шамана во время камлания „проглотить” кого-нибудь из присутствующих. „Проглоченные” в скором времени должны были умереть. Нганасаны рассказывали этнографу Г. Н. Грачевой о шамане Дюаре, которому не удалось обуздать своих духов: „Люден глотал. Как шаманил, люди умирали”. Духи могли запретить шаману охотиться или есть какую-либо пищу. Иногда они требовали, чтобы шаман жил обособленно, поставив свой чум вдали от стойбища. Некоторые духи заставляли шаманов „менять пол” — носить женскую одежду, делать женские работы, подражать женщинам в поведении и даже „выходить замуж”.