„После этого кузнец снял с огня большой котел, в которое варилось мое тело, и перелил содержимое его в другую посуду При этом оказалось, что все мускулы были отделены от костей. Вот я сейчас, не камлая, находясь в обыкновенном состоянии, не могу сказать, сколько всего отдельных частей в моем теле! У нас, у шаманов, оказывается, бывает несколько лишних костей и мускулов. У меня таких лишних частей оказалось три: два мускула и одна кость. Кузнец сказал мне: „Так как ты имеешь три лишних части тела, поэтому ты будешь иметь три шаманских костюма”…
Когда все мои кости оказались отделенными от мяса, кузней сказал мне: „Весь твой костный мозг стал рекою”, и я действительно увидел внутри помещения реку, по ней плыли мои кости. „Смотри, как твои кости уплывают”, — сказал кузнец и стал их щипцами доставать из воды. Когда все кости были вытащены на берег, кузней сложил их вместе и они покрылись мясом, и мое тело получило прежний вид. Оставалась отдельно только голова. Она представляла собой голый череп… Кузнец покрыл мой череп мясом и приставил к туловищу. Я принял свой прежний человеческий образ”.
Перед тем как отпустить Дюхаде, кузнец вынул у него глаза и вставил другие. Своим железным пальцем он просверлил шаману уши, приговаривая: „Ты будешь понимать и слышать разговоры растений”. Просверлил и затылок, сказав: „Ты будешь понимать и слышать разговоры растений, находящихся сзади тебя”.
После этого Дюхаде очутился на вершине какой-то горы и вскоре очнулся в своем собственном чуме. Около него сидели встревоженные отец и мать. Но на этом болезнь не закончилась, потому что шаману не было возвращено его сердце. Он оставался как бы полусумасшедшим — без видимых причин распевал заклинания, уезжал из стойбища без всякой цели, один. Часто падал в обморок, а во сне по ночам его мучили духи.
„На седьмом году от начала моей болезни, — рассказывал Дюхаде, — я поехал на оленях, сам не зная куда и зачем. И вот наяву, не во сне, встретился со мной человек и вложил мне через рот когда-то вырезанное сердце. Вот поэтому, должно быть, из-за того, что мое сердце варилось, закаливалось в течение нескольких лет, я могу распевать долго шаманские заклинания, не испытывая никакой усталости”[8]. Вскоре духи разрешили Дюхаде обзавестись костюмом и бубном. Подготовительный период, отмеченный „шаманской болезнью”, был завершен.
Из этого удивляющего яркостью видений рассказа мы понимаем, что странствование будущего шамана по подземному миру имело ясный смысл: он постигал его устройство, узнавал дороги к духам и божествам, которые еще не раз окажут ему важные услуги; каждый дух что-либо делал, чтобы подготовить пришельца к шаманской деятельности. Посвящаемого подвергали мукам для его же блага. Сам шаман прекрасно понимал, для чего он бродит по „шаманской стране”. Вспомним его фразу: „Наверно, это приучали меня”.
Конечно же, его „приучали”. Из рассказа Дюхаде следует, что в период его „пересотворения” его водили по „нижнему” миру. (Не случайно возвращение в мир людей он ощутил как вознесение на гору.) Это понятно: он был избран духами „нижнего” мира и должен был вначале увидеть их владения.
Близкие представления, разъясняющие смысл „шаманской болезни”, были известны и многим другим народам. По воззрениям алтайцев-телеутов, будущий кам попадал во власть духов, которые будто бы варили шамана в особом котле, разрезали его мясо и долго и внимательно разглядывали и пересчитывали его кости. Если у кандидата в шаманы не хватало одной кости, он должен был умереть, если находилась лишняя кость он, как бы ни сопротивлялся, становился шаманом. Орочи думали, что души шаманов выковывались из железа небесным божеством. Вместе с душой бог выковывал и шаманские обрядовые атрибуты (бубен с колотушкой, шаманскую юбку, пояс с побрякушками), а также духов-помощников. Жена бога вынянчивала душу шамана. Потом она превращала душу в рыбу и выпускала в реку. Пройдя через различные испытания, душа (уже в человеческом облике) вселялась в избранного человека.
8