Представления о космических мирах выходили далеко за границы непосредственного опыта и причудливо сочетали в себе действительные знания с фантазией. Даже воззрения, связанные с земным миром, нередко носили фантастический характер. Достаточно вспомнить предания нанайцев о соболином дожде: соболи будто бы падают с неба, как дождь, тысячами на землю и убегают в лес. И в то же время здравые идеи встречаются и среда мифологических представлений о вселенной. В рассуждениях нивхов о солнце, которое ночью светит под землей, мы вправе видеть начатки геоцентрической системы. У кетов и орочей выработалось представление о множественности космических миров. Кеты считали, что за нашим небосводом находятся иные миры; „безымянные звезды на небосводе — корни деревьев, растущих в ином мире”. По убеждениям орочей, душа шамана может путешествовать за пределы нашей вселенной. Естественно, что правильная мысль о необъятности космоса была щедро разукрашена игрой воображения: за нашей вселенной — царство мифической птицы „кори”, при выходе из небесной сферы душа шамана должна проскочить в щель между движущимися скалами и т. д. и т. п.
Такой видели вселенную народы, верившие в могущество шаманов. В разных мирах лежали пути, по которым пробирался шаман во владения божеств и духов. При этом у шамана была своя, предназначенная для него дорога. Сперва он должен был ее найти. Кеты были убеждены: перед будущим шаманом открывались семь дорог. Одной из них следовало остерегаться: ступив на нее, шаман станет безумцем или умрет. Про человека, охваченного „шаманской болезнью”, кеты говорили: „Он ищет свои шаманскую дорогу”. Путь до первого яруса „верхнего” мира был для кетских шаманов общим. Другие пути считались доступными не всем. Шаманские дороги в „верхний” мир можно изобразить в виде дерева, ствол которого достигает с земли первого небесного слоя, а семь ветвей, расходящихся от этого ствола, пересекают небесный мир. Дороги шамана представлялись узкими, как след от лыж. Символами дорог служили веревки и цепи на шаманских костюмах эвенков и ряда других народов.
Сложная и пестрая картина вселенной неотделима от фигуры шамана. Но для некоторых исследователей картина мира даже заслонила собой суть шаманства, и они сводят шаманство к представлениям об устройстве мира. Так, в одной из своих работ Л. Н. Гумилев пишет: шаманизм — это „натурфилософское учение о трехслойном строении мира… Общение между мирами возможно и достигается путем экстаза, символизирующегося „шаманским древом”…” По его мнению, шаманизм не религия, а „практика экстаза с натурфилософской основой”. Этот взгляд на шаманизм как на „философию” встретил поддержку. „Шаманизм связан с религией, но не является ею”, — читаем у другого автора. „Шаманизм — это особая система мировоззрения, включающая в себя элементы рационального, иррационального и художественно-образного познания мира”. Что же это за особая система? Оказывается, ее суть „в представлении о возможности реального общения между тремя космическими зонами вселенной, которое осуществляется особым лицом путем специального ритуала…”
Все это звучит неубедительно. Конечно, связанные с шаманством верования включают в себя и представления об окружающем мире („натурфилософию”). Но отделять на этом основании шаманство от религии неправомерно. Какая религия обходится без картины вселенной? Шаманская „натурфилософия” существует не сама по себе, а органически входит в идеологическую основу культа. Она определяет смысл камланий шамана. В иных мирах обитают духи и божества, и к ним по разным причинам держит свой путь шаман. Шаман знает устройство вселенной потому и затем, что он должен хорошо ориентироваться в ней для исполнения возложенных на него религиозных функций. И когда говорят: характерная черта „особой системы мировоззрения” состоит в воображаемых посещениях шаманом иных миров, это, по существу, означает, что особая „система” основана на вере в многообразную религиозную деятельность шамана.