В верованиях монголов, якутов, хакасов, бурят бубен считался чудесным конем шамана. Конь — поздний образ, пришедший в шаманскую мифологию лишь с распространением коневодства. У ряда народов он занял место оленя или лося в символике бубна. Переосмысление шло постепенно, и долгое время новый образ сохранял отдельные черты старого. У тувинцев, например, образ коня уже был полностью воспринят верованиями. „Приготовьте моего коня”, — обращался в песнопении начинающий шаман к родственникам. Это означало, что он просит их сделать ему бубен. Когда родственники шли в тайгу вырубать заготовку дня обода, они объявляли дереву, что шаман просит у него „оседланного коня”. И в обряде „оживлялся” конь. Правда, при этом обод обтягивался шкурой убитого родственниками лося, колотушка делалась из рога этого же лося. Да и в обращении тувинского шамана к бубну: „Внемли, внемли, мой конь-маралуха (т. е. самка марала)”, — слышатся отголоски прошлых времен, когда бубен „оживал” диким животным.
У якутов бубен белого шамана изготовляли из кожи белого жеребца или кобылы. Бубен считался конем, но имел два деревянных рога и уши. Рогами назывались и выступы якутских бубнов. Вполне возможно, что эти названия, как и изображения оленей на обтяжке бубна, остались от периода, когда бубен осознавался как олень.
Замена в верованиях оленя конем — явление, связанное не только с шаманством. В шаманских традициях отражен тот общий процесс, который происходил в древности на обширной территории Евразии, сопутствуя развитию коневодства. Археологические находки показывают, что положенному в могилу с покойником коню иногда придавались черты оленя. В рогатой маске оленя был погребен конь в скифском Пазырыкском кургане Алтая. Обычай обряжать коня в оленя был известен также кельтам и хеттам. „Этот ритуал возник еще в индоиракскую эпоху; в Ригведе… описано, как конь, которого ведут на жертвенное заклание, цепляется за деревья леса украшающими его золотыми оленьими рогами”[12]. Конь должен был везти умершего (его душу) в загробный мир. Некогда в верованиях многих народов в этой роли выступал олень.
Утверждение в шаманских верованиях коня вместо оленя было не просто заменой одного образа другим. Оно способствовало изменениям по существу. Первоначально, вероятно, считалось, что шаман в ритуале превращается в душу-животное, представленное бубном. Но когда бубен стая пониматься как ездовое животное, стало забываться его прежнее значение шаманской души-двойника (оно не прослеживается, например, в верованиях бурят, монголов, якутов).
Пестрота символики, сложившаяся с развитием религиозных идей, отличает и представления, связанные с отдельными частями бубна, например, с деревянной рукояткой. Рукоять — не обязательный и скорее всего поздний элемент бубна. Видимо, в древности бубен состоял из обечайки с натянутой на нее кожей. Лишь впоследствии у многих народов бубен стали держать за перекрещивающиеся ремни, прикрепленные к ободу изнутри. Позже к ремням добавились железная крестовина или кольцо, помещаемые там, где перекрещивались ремни. А у целой группы народов получила распространение деревянная рукоять, прикрепленная к ободу внутри.
Первоначально рукоять обозначала „шаманское” дерево. Это естественно. Деревянные часта бубна делались не из простого дерева, а из того, на которое специально указывали духи, с которым была тесно связана жизнь шамана. Недаром якутский шаман, найдя свое дерево в лесу, „надевал” на него ритуальный костюм, убивал жертвенное животное, камлал, окроплял ствол кровью животного и водкой и лишь после этого откалывал кусок нужной величины для обода бубна.
Со временем представление о рукоятке как символе „шаманского” дерева было забыто. О ее исконном значении напоминают лишь отдельные пережиточные черты: у хакасов, например, зарубки по верхнему краю рукоятки считались знаками, которые шаманы наносят на мифической „развесистой березе”. К XX в. рукоятка, как и бубен в целом, не имела единого символического значения. Алтайцы и хакасы обычно называли рукоять барсом. Она изображала и человекоподобного духа — хозяина бубна. „К бубну алтайцы питают больше уважения и страха, чем к самому шаману, веря, что в бубне живет дух — хозяин его”, — сообщал В. В. Радлов. (Под „хозяином”, как правило, понимался предок-шаман, избравший владельца бубна на шаманское служение.) Тщательнее всего делалась голова „хозяина”. Бывали и рукоятки с двумя головами — одна на положенном ей месте, другая — вместо ног. Голова, вырезанная вместо ног, как будто обозначала голову самого шамана, владельца бубна.
12